Отличительной особенностью дервиша было принятие на себя обета бедности (нестяжания) и, соответственно, отсутствие собственности. Дервишу не подобало говорить, например, «моя обувь» или «мое то-то и то-то» – у него не должно было иметься собственности, поскольку всё принадлежит Богу. Если же дервиш чем-то и владел, то он этим был обязан делиться с другими. Если дервиш не жил в нищете, то компенсировал это щедростью и гостеприимством, был готов все отдать своему гостю, не оставляя ничего ни для себя, ни даже для своей семьи (у некоторых из дервишей имелась семья).

Иногда всех дервишей именуют «мусульманскими монахами». Но это утвержэдение представляется не только упрощенным, но и спорным, так как сходство между дервишем и монахом было чисто внешним. Дервиши могли жениться, иметь собственные дома и жить своей собственной жизнью.

При вступлении в суфийский орден (именовавшееся у дервишей «вступлением на путь») в некоторых орденах проводился обряд инициации (приема в члены братства в соответствии с установленным ритуалом). Адепт, вступающий в орден, должен был произнести клятву верности («байа»), после чему ему вручалось суфийское облачение («хирка»). Ученик вкладывал свою руку в руку шейха – таким образом происходила передача «благодати» («барака») от шейха ученику. Другой важной частью обряда инициации было вручение вступившему в орден дервишского колпака (высокой шапки, именовавшейся по-персидски «тадж», что означает «венец» или «корона»).

Айс(с)ауа – суфийский орден, братство заклинателей змей. Его последователи распространены в Марокко, Алжире, Тунисе (Магриб).

Братство Айссауа было основано Эль-Хади ибн-Айсом, родившемся в 1465 году в городе Сус (Тунис) и умершем около 1526 года в Мекнесе. Впоследствии потомки стали называть этого святого – шейхом Эль-Камелем (совершенным). Согласно преданию, шейх исходил всю страну, проповедуя учение ислама, имел множество учеников. Он был основателем духовного центра – завийа – в Мекнесе. Легенда повествует, что, когда шейх был при смерти, один из его учеников от горя разорвал в состоянии экстаза на себе одежды и проглотил барана в сыром виде. Эта легенда стала основой для двух ритуалов, один из которых – хадра – доведение себя до состояния экстаза, а другой – фрисса – пожирание животного живьем. В канун дня рождения пророка, группа членов братства, изображая учеников шейха Эль-Камеля, собирается недалеко от мавзолея святого, который находится в квартале Баб-Сиба в Мекнесе. Они входят в дом, восхваляют пророка, а затем берут свои музыкальные инструменты и в песнях возносят хвалу Аллаху, пророку Мухаммеду и святому Эль-Хади ибн Айсе. Через несколько часов начинается представление, которое, по обычаю, открывает женщина в белом одеянии. Ритуал (хадра) приводит женщину в состояние экстаза: теперь она кажется окружающим волевой и полной жизненной силы молодой девушкой, способной вызвать дух святого Эль-Хади ибн Айса. «Он здесь, он нас слышит», – беспрерывно повторяет она, показывая всем своим видом, что прислушивается к каким-то звукам. Вся последующая церемония сопровождается ритуальными танцами, воскурением благовоний, криками и причитаниями под звуки бубнов и песнопений. Коллективное вхождение в экстаз часто сопровождается такими болезненными манипуляциями, как игра с огнем и кипящей водой. При этом последователи Айсы – факихи – режут себя ножом, дрожа всем телом, словно в них вселился злой дух, и босиком ходят по раскаленным углям. Женщины стоят в центре ритуального круга, освобождая душу от страданий и бесов криками, жалобными причитаниями, покачиванием головой с распущенными волосами. Если среди участников действа находятся больные люди, то их помещают в центр другого круга, образованного славословящими Аллаха, пророка и Айсу (муддахинами), после чего начинается процесс очищения души от вселившегося в нее беса. Примечательно, что пришедшее из глубины веков и продолжающееся всю ночь торжество у гробницы шейха Эль-Камеля привлекает к себе внимание молодежи. В ночной темноте юноши выстраиваются у куббы с зажженными свечами, в то время как девушки с торжественным видом ходят вокруг покрытого шелком гроба святого и вполголоса читают молитвы.

Некоторые путешественники, в том числе Филипп де Фелис, были поражены странным поведением представителей африканского племени айс-сауа (Магриб). Под действием кифа (разновидность гашиша), который они принимали во время ритуальных церемоний, люди начинали совершать конвульсивные движения, приходили в состояние ярости, резали на себе кожу ножами и пожирали живых скорпионов и змей. Некоторые из них ели кактусы с колючками и плясали на раскаленных углях. Такие необычные ритуалы просуществовали в странах Северной Африки до 1930-х годов.

Филипп де Фелис писал о них, в частности, следующее:

«Мужчины и многочисленные дети образуют большой круг, в середине которого под звуки райты (духовой музыкальный инструмент) и ритмичные удары двух барабанов танцует несколько человек… Они топают в такт ногами и при этом откидывают голову то вперед, то назад. Все более дикими становятся танцы, все более возбуждающим отбиваемый барабанщиками ритм. Танцоры, явно принадлежащие к секте Айссауа, приходят в состояние экстаза. Один высоко подпрыгивает, звонко ударяет себя при этом по лицу и, растянувшись во весь рост, падает на землю. Но на нас это зрелище производит жуткое и отталкивающее впечатление».

В секте Айссауа, многие представители которой находятся в Алжире, эти явления (эффект обезболивания) проявляются с наибольшей интенсивностью. Люди, имевшие редкое счастье присутствовать на одной из их церемоний, были поражены степенью анестезии, достигаемой этими фанатиками. Дело происходит ночью, на какой-нибудь уединенной поляне, тамбурины издают свой однообразный звук. Сектанты сидят вокруг большого костра и постепенно впадают в экстаз. Некоторые из них приходят в судорожное состояние и издают продолжительные крики. Анестезия становится полной, и можно наблюдать, как одни из них лижут докрасна накаленную железную полосу, в то время как другие жуют варварийские фиги, длинные шипы которых прокалывают им щеки и выходят наружу. Многие из них проглатывают живых пауков и скорпионов, что может вызвать весьма серьезные последствия».

«Но из всех алжирских религиозных братств более всего, конечно, привлекает любопытство иностранцев братство Айсауа. Всем известны отвратительные приемы этих истерических жонглеров, которые, придя в состояние исступления, образуют некую магнетическую цепь и, читая свои молитвы, поедают колючие листья кактуса, гвозди, толченое стекло, скорпионов и змей. Нередко эти безумцы пожирают в ужасных конвульсиях живого барана, шерсть, кожу и кровавое мясо, оставляя на земле лишь несколько костей. Они вонзают себе в щеки и живот железные спицы; после смерти, при вскрытии, в стенках их желудков находят самые разнообразные предметы. И что же, из всех мусульманских братств самые поэтические молитвы и самые поэтические нравоучения встречаются в текстах Айсауа. Процитируем из книги г-на майора Ринна всего несколько фраз: «Однажды пророк сказал Абу-Дирр-эль-Р'ифари: «О Абу-Дирр! смех бедных – это молитва; их игры – хвала Богу; их сон – милостыня»». Шейх говорит еще: «Молиться и поститься в пустыне и не иметь сострадания в сердце – это на истинном пути называется лицемерием». «Любовь – высшая ступень совершенства. Тот, кто не любит, ничего не достиг на пути к совершенству. Существует четыре рода любви: любовь разумная, любовь сердечная, любовь душевная, любовь таинственная…» «Была ли когда-либо определена любовь более полно, более тонко, более прекрасно? Можно было бы приводить такие цитаты до бесконечности».