– Позови остальных, – сказала я Джуду, затыкая тихий внутренний голос, пока он не довел меня до настоящей паники.

Пока ребята бежали к нам, я снова их пересчитала. Один, два, три… двадцать один.

Отряд охотников втиснулся в тень Ангара 1, прижавшись спинами к стене, сканируя глазами темное поле. Дверь сооружения оказалась закрыта внушительными цепями – справиться с ними шансов не было, но обнаружилась боковая дверь, которая запиралась на электронный замок, словно попавший сюда из далекого будущего.

– Давай-ка в сторону, – заявил Джуд, отпихивая меня. – Мастер за работой.

– Осторожно, – предупредила я мальчишку. – Спалишь все полностью, и может запуститься спусковой механизм.

– Честно говоря, – проговорил подросток, скосившись на дисплей, засветившийся, когда Джуд, встав перед ним, выдвинул цифровую клавиатуру, – ты ведешь себя, будто я никогда не делал этого раньше!

– А ты и не делал, – напомнила я ему. – Обычно Нико выключает системы безопасности в удаленном режиме.

– Это уже детали, – отмахнулся Джуд одной рукой, поднося другую к экрану. – Помолчи, не мешай Мастеру работать!

– А Мастер не может, черт побери, поторопиться? – прошипел Бретт, скрестив руки на груди и прыгая с ноги на ногу. Я тоже почувствовала, что начинаю промерзать до того, что пот, текущий по лицу, тоже вот-вот обратится в лед.

– Сосчитай до трех, – выдохнул Джуд, – и нажимай на ручку двери. Готова?

Я скользнула мимо него и крепко сжала металлическую пластинку.

– Готова.

На счет «три» экран замигал черным, и, дождавшись щелчка, я навалилась на дверь плечом. Сверкнув в ответ, цифровая клавиатура осветила жутковатым красным светом кружащиеся снежинки.

Я ждала пронзительного воя сигнализации, ослепительной вспышки прожекторов, высвечивающих нашу группу. Ждала, что Джуд в ужасе отпрянет к стене позади меня. Ждала, ждала, ждала. Но ждать оказалось нечего.

– Оʼкей! – воскликнул Джуд. – Я обманул систему: она думает, что дверь заперта, и, чтобы не возникло проблем, нужно просто держать ее открытой.

– Отличная работа! – прошептала я. Остальные устремились мимо нас в помещение, оставляя на бетонном пандусе грязно-слякотный след. От нас несло мокрой псиной и табаком.

Джуд усмехнулся и тоже зашел внутрь. Кто-то врубил верхнее освещение, и комната озарилась белым. Я прикрыла глаза ладонью, пытаясь приспособиться к яркому свету.

В воздухе повисло странное напряжение; я почувствовала, как настроение Джуда изменилось: только что он восторженно сиял, но теперь его глаза шокированно расширились, как если бы на него обрушилось нечто абсолютно нежданное. Все произошло так внезапно, что мне самой стало страшно того, что же обнаружится там внутри, когда я туда загляну.

– Вот… дерьмо.

Вдоль комнаты, в которой наши голоса отдавались эхом, тянулись ряды металлических стеллажей – похоже на книгохранилище в библиотеке, только полки были в два, а то и в три раза шире обычных. Солдаты сдвинули их плотными ровными рядами. Доказательством служили выбоины и царапины, видневшиеся на толстом слое светло-персиковой краски, которой был выкрашен цемент. На полках были навалены поддоны и горы коробок. Многие оказались без маркировки, но еще большее количество были плотно замотаны в коконы из прозрачного пластика.

– Что это за язык? – спросила Оливия.

Она пнула носком ботинка ближайший ящик, и с него полетели пыль и комки грязи. С одной стороны упаковка помялась – тонкие доски треснули, словно ящик упал с большой высоты и приземлился более хрупкой стороной.

– Китайский? – предположил Джуд. – Японский? Корейский?

Пусть я тоже не понимала этих слов, но значок простого красного креста говорил сам за себя.

Если верить новостям, филиалы американского Красного Креста остались без средств и запасов, когда взаимопоставки были прерваны. Люди боялись, что ОЮИН заразна и может, просочившись с корабля, через поверхность ящика или кожу человека, поразить другую, здоровую страну. Когда экономика рухнула, организации хватило финансирования, чтобы продержаться еще пару лет.

Тогда что же это за чертовщина?

– Лив, открывай! – крикнул один из охотников.

Они взрезали пластик и взмахом руки спустили коробки с верхних полок на пол. Одну тут же распотрошили, и ее красное, словно пожарная машина, содержимое разлетелось по полу. Я подняла один из красных пакетов, сбитая с толку его весом и прямоугольной формой. На нем была пиктограмма человека, подносившего пищу ко рту, и флаг, а сверху подписано: ЕЖЕДНЕВНЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ РАЦИОН.

– «Этот пакет содержит полный дневной рацион для одного человека», – прочитала Оливия. Ниже шли еще несколько строчек – кажется, на французском и испанском?

– «Продуктовый подарок от народа Китая», – закончила я, передавая пакет обратно Оливии.

Кто-то вокруг нас с резким свистом втянул воздух, но большинство устремилось к следующей полке, стаскивая вниз картонные коробки с надписью: ДЕСЯТЬ 24-ЧАСОВЫХ РАЦИОНОВ ОБЩЕГО НАЗНАЧЕНИЯ, ОДОБРЕНО НАТО/ОТАН.

– Думаю, это из Великобритании. – Надорвав одну из коробок, Джуд изучал обнаруженную внутри брошюру. – Здесь… здесь так много всякой всячины. Спички, мыло, шоколад… Боже мой – даже чай!

– Берем все, что нужно, – распорядилась я, – но ищем лекарства. Видите что-нибудь похожее?

– Тут из России! – раздался крик Бретта из следующего прохода.

– А здесь из Германии, Канады и, по-моему, Японии, – откликнулась Оливия.

– Из Франции и Италии тоже есть, – раздался еще один голос. – На всех написано, что это дневной рацион!

Я вытащила тонкий листок бумаги, на котором Толстяк написал перечень лекарств, повернув так, чтобы на него попадал свет. Почерк был, как обычно, неразборчивый, ручка, которую ему удалось раздобыть, начала мазать, когда парень выводил пенициллин. Под ним теснились возможные варианты:

амоксициллин (амоксил), ампициллин (римациллин), бензилпенициллин (кристапен)…

Я бегала по проходам, сканируя коробки и ящики. Еще еда, мусорные мешки с шерстяными одеялами, все в коробках, помеченных флагами, которых я не узнавала. Красные кресты – везде и на всем. На края ящиков налипла грязь и пучки увядшей травы. Когда-то тара стояла снаружи. Может, коробки сбрасывали с вертолетов? Кейт как-то обмолвилась, что ходили слухи об иностранной помощи, которую законсервировали в разных частях страны. Но доказательств этому так никто не нашел, и слухи постепенно прекратились.

– Еще минута!

Сердце выпрыгнуло и застряло где-то в горле; звук втягиваемого между зубами воздуха громко отдавался в ушах. Заставив себя успокоиться, я метнулась к пластиковым контейнерам, громоздившимся у задней стены ангара. Наклонившись, смахнула пыль с прозрачной стороны. Снова эти красные пакеты. Подошла к следующему контейнеру, вполуха прислушиваясь к тревожному шепоту, раздающемуся с другой стороны ангара.