Мы с Тарасом послушно замерли. Я медленно огляделся — никого и ничего, тогда я глянул на Дитриха. Тот уставился на свой хитрый радиоприборчик.

— Вандемейер, — шепотом позвал я, — вы что, опять за свое?

— Я поставил на прием, — так же тихо ответил рыжий, — здесь что-то есть. Или кто-то — там, дальше по галерее, за этой стеной. Не волнуйтесь, я — только на прием!

«Стеной» он назвал баррикаду, сквозь настоящие стены его аппарат не брал, это очевидно. Такой слой армированного бетона — штука надежная.

— То й що тепер?

— Сейчас-сейчас, они уже уходят… — задумчиво прошептал Дитрих, не сводя глаз с прибора. — Странные.

Несколькими минутами позже Вандемейер объявил:

— Я думаю, можно. Но лучше не шуметь.

Мы, стараясь действовать как можно тише, стали карабкаться на новое препятствие. После короткого обмена мнениями выбрали местечко в углу, где проще проделать лаз. Дополнительная сложность состояла в том, что сейчас баррикады перекрывают весь проем, если лаз окажется посередине, под лампой, то можно будет увидеть дыру, сквозь которую пробивается свет, а это в наши планы не входило. Кем бы ни были местные жители, но если они не поленились сделать вторую баррикаду — значит эта галерея их всерьез беспокоит. Не нужно, чтобы они видели следы незаконного проникновения.

Работать пришлось в основном мне, Костик помогал, сколько мог, одной рукой, а Дитрих стоял на стреме — колдовал над приемником. Когда лаз был готов и мы перелезли через завал, я прикрыл дыру ржавым металлическим листом — больше ничего подходящего не нашлось. Железяка была насквозь проржавевшая, что вообще-то было странно и сухом подземелье, но и вся баррикада состояла из мусора, который, похоже, приволокли издалека. Нам до сих пор не попадалось ничего похожего на барахло, из которого сложена импровизированная стена.

В полусотне шагов за баррикадой встретилось ещё одно ограждение — совсем другого характера. Поперек галереи были уложены куски бетона, бесформенные обломки, между ними попалось и несколько крупных камней. На торчащие из сколов прутья арматуры и на установленные между обломками рейки были насажены черепа — разные. Здесь попадались и человеческие, и крысиные, и плоские, с виду хрупкие — тушканов, видимо. Была и парочка странных, в которых Дитрих признал такие же, какие нам встречались в столовой контролёра. Крупные и мелкие черепа располагались более или менее упорядоченно: один крупный — три мелких — один крупный — три мелких…

Поверх бетонных обломков и булыжников, составлявших основу этого своеобразного барьера, были выложены пестрые пластмассовые безделушки, тряпочки, потускневшие гильзы, мелкие косточки — видимо, для красоты. Символическое же значение строители придавали исключительно черепам, которые были вознесены на шестах.

— Знаете, что это мне напоминает? Две баррикады и этот… гм… барьер — как три запертые двери, за которые Дима Пустовар не ходил. Помните? Там и замки заржавели, никто дверей не тревожил.

— Похоже, кто-то отгородился от владений контролёра, — поддакнул Дитрих. — Ещё меня обнадеживает строительный материал. Смотрите, на этой ветке листья ещё не сгнили, а там, в завалах, было ржавое железо. Это принесли с поверхности. Выход из подвалов может быть совсем близко!

Мне эта идея показалась здравой — две мощные баррикады, чтоб контролёр не забрался на территорию соседей. Вряд ли эта тварь умеет копать и перетаскивать тяжести. Судя по тому, как они ходят, с физическим развитием у контролёров проблемы. Не спортсмены, в общем. И уж тем более такую преграду не смогут преодолеть тушканы, если он погонит их на войну. Ну а третий барьер, с черепами, — это для хозяев, чтобы не забывали об опасности и не совались к баррикадам, где имеется возможность подпасть под влияние контролёра. Черепа — вполне подходящая символика. Memento mori, куда уж ясней!

Костик выбрал из груды стреляную гильзу — свеженькую, блестящую, латунь ещё не успела потускнеть. Мол, вот ещё знак — выход рядом.

— Не расслабляйтесь, — посоветовал я. — Сложить эти кучи — довольно большой труд, и местные жители его проделали, а? Крепкие ребята и упорные. Так что с ними лучше не ссориться.

— Да мы й не збыралыся ни з ким сварытыся, — заметил Костик.

— Не ссориться — это значит не попадаться на глаза. Так это обычно выглядит в Зоне, — уточнил я.

— Важлыве зауваження, — угрюмо буркнул Тарас. — Я згоден. Та що казаты, я й сам не бажаю з такими знайомытысь. Але ж що, так и будемо тут стовбычыты? Чи дали пидемо?

Стоять, конечно, было глупо. И мы пошли. Теперь Дитрих не выключал прибора, правда, я ещё раз взял с него слово, что работает агрегат исключительно на прием. Чем дальше от тройной ограды, тем грязней становился пол и стены, словно строители, которые волокли мусор для сооружения стен, по пути бросали часть груза. Тряпье, щебень, куски арматуры, ветки с пожухлыми листьями — да мало ли… вскоре мы шагали по сплошному ковру грязи. И вонь стояла соответствующая, куда там отхожему месту душки контролёра, местные оказались куда менее чистоплотными. Справа и слева стали встречаться двери — все такие же, как и в прежних коридорах, массивные, стальные, с запорами. Большая часть была задраена, но несколько оказались распахнуты настежь. Мне бросился в глаза выдранный «с мясом» запор, толстенные стальные детали были вывернуты, изломаны, скручёны в спираль. Впрочем, трещины давно успели потускнеть — не исключено, что это следствие какого-то катаклизма, а вовсе не дело рук местных обитателей. Рук, или ног, или таинственных пси-органов. Псевдогиганту такое, пожалуй, под силу.

А потом Дитрих велел подождать. Покрутил верньеры, пощелкал переключателями, потом тяжело вздохнул и объявил, что фон нарастает — дальше по галерее находится скопление сигналов, они перемещаются, меняют интенсивность, их слишком много. Он, Вандемейер, не может сказать ничего определенного, потому что обилие сигналов делает их интерпретацию невозможной. Именно так Дитрих и загнул. И добавил: он даже не может определить, как далеко мы от форпостов местной цивилизации.

— Судя по тому, как серьезно обустроена граница, жители сюда не суются… — предположил я, — но с другой-то стороны, они могут каким-либо образом стеречь рубежи? Наблюдать издалека как-то могут, наверное? Что скажете, Вандемейер?

— Скажу, что дальше продвигаться этим коридором слишком опасно. Мы приближаемся к скоплению местных обитателей, и они явно обладают пси-способностями. Хотя эти радиосигналы не похожи ни на те, которые излучают собаки, ни на…

— Конечно, не похожи. Давайте свернем.

— По мапи цей путь найкоротший, — буркнул Костик. — Але ж мы можемо спробуваты… Тут десь повынен буты перехид направо… и дали через невелычки коморки. Може, цей якраз.

Тарас указал распахнутую дверь в стене справа. Выглядел он не вполне уверенно, и мне это не понравилось, но Дитрих только пожал плечами и шагнул к двери. Это мне тоже не понравилось, однако мое мнение, как обычно, никого не волновало. Дверь вела в небольшую комнату, в которой валялись обломки мебели — щепа, клочья обивки. Может, диван, который теперь разломан на куски и послужил строительным материалом баррикад. Стеречь границу — славное посмертие для честного предмета мебели… но мне не понравились человеческие черепа, украшающие барьер. Лично я бы предпочел менее героическое, но зато традиционное захоронение. И как можно позже.