Рейс из Москвы в Кабул был с пересадкой в Ташкенте. Когда борт, на котором Илья вылетел из Москвы, приземлился в ташкентском аэропорту, там стояла сорокоградусная жара. Взлет на Кабул пришлось ожидать в салоне Ил-76, оборудованного под перевозку пассажиров с минимальными удобствами, около часа. Кондиционеры не работали, и в салоне самолета было душно и жарко, как в сауне. Наконец взревели двигатели, заработали кондиционеры, и их самолет оторвался от земли и взял курс на Кабул. Где-то на сороковой минуте полета Илью, задремавшего под монотонный гул турбин, разбудил пронзительно громкий звонок, и командир корабля сообщил пассажирам о пересечении государственной границы СССР, после чего сразу были выключены все освещение салона и бортовые огни. С этого момента никто уже не спал. Притихшие пассажиры, прислушиваясь к ровному гулу двигателей, напряженно вглядывались в черные глазницы иллюминаторов, а там, в распростершейся под ними чужой и явно недружелюбной стране, полный мрак — ни огонька внизу.

Чтобы пассажирам не так страшно было сидеть в кромешной тьме, на подлете к Кабулу командир корабля включил громкую связь в салоне, благодаря чему они могли слышать радиообмен между экипажем и диспетчером кабульского аэропорта, давшего разрешение на снижение. В свою очередь, командир корабля сообщил диспетчеру, что шасси и механизация выпущены, отстрел АСО[22] включен.

Аэродром Кабула находился в окружении гор на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Заход на посадку был возможен только с одного направления и требовал от экипажа высочайшего мастерства. Самолет подлетал к аэродрому на высоте десяти тысяч метров и, выпустив шасси, спойлеры[23] и механизацию крыла, не позволявшие увеличить скорость выше допустимой, круто начинал снижаться кругами по спирали, едва не срываясь в штопор. Это был «афганский заход на посадку», ранее в транспортной авиации никогда не применявшийся. От такого стремительного пикирования — почти падения, когда Ил-76, завалившись на левое крыло, резко рухнул вниз, — пассажиры, испуганно наблюдавшие в иллюминаторы яркие вспышки от вылетавших из-под брюха самолета тепловых ловушек, зависали в невесомости, как космонавты. Желудок подкатывал к горлу, а глаза закатывались. Сосед Ильи, подполковник в союзной форме, смертельно побледнел от таких кульбитов. Илья, с трудом поборовший приступ тошноты, тоже чувствовал себя не лучшим образом.

За несколько секунд до посадки пилоты успели выровнять пикировавший носом вниз самолет в предпосадочное положение. И в следующее мгновение огромный лайнер ударился колесами о бетонку так, что самолет просел на переднюю стойку и Ил-76 понесся по полосе аэродрома. Рев турбин на реверсе, пробежка, торможение, разворот — все, можно наконец перевести дух и поздравить себя с благополучным приземлением, хотя мягкой такую посадку не назовешь.

Пассажиры после такого «афганского захода на посадку» покидали салон самолета пошатываясь, как пьяные. Восхищенный мастерством экипажа, для которого полеты с такими крутыми виражами на тяжелом транспортнике были обычными трудовыми буднями, Илья решил, что его первый репортаж в Афганистане будет о военных летчиках.

В аэропорту его встретил водитель АПН на белом «мерседесе», который с комфортом отвез Илью на виллу, где проживали их коллеги. Ехать пришлось довольно долго вдоль каких-то полуразрушенных кишлаков, по каким-то тесным глиняным улочкам и переулкам. Не выдержав, Илья поинтересовался у водителя: «Долго ли еще до Кабула?» Оказалось, что они едут по городу уже минут тридцать!

Несмотря на столь ранний час — над Кабулом только взошли первые лучи солнца, позолотившее купола мечетей, — на вилле АПН Илью уже ждал заведующий бюро Владимир Иванович Иванов.

— О, наконец-то! С прибытием, — обрадованно приветствовал он Илью. — Тут одна американская дамочка тобой очень активно интересовалась. Все расспрашивала, когда же ты приедешь?

— Ее не Джессика зовут? — на всякий случай осведомился Илья, знавший только одну американку, которая могла интересоваться им в Кабуле.

— Она самая, — подтвердил Иванов. — Говорит, что познакомилась с тобой в Москве и вы, мол, договорились встретиться с ней на нашей вилле, вот она и осаждает нас, считай, с февраля.

— Да, был такой разговор. Только я не знал тогда, что задержусь на четыре месяца, — посетовал Илья.

— Ну, не от тебя это зависело, — сказал Иванов. — А что касается этой американки, то твои личные контакты с ней я могу только приветствовать! К сожалению, не все наши западные коллеги настроены столь дружественно к Советскому Союзу, как Джессика.

— Да я просто сопровождал ее в Москве по заданию редакции — вот, собственно, и все мои личные с ней контакты, — пожал плечами Илья.

— Я в курсе, — проявил свою осведомленность Иванов. — Но то, что после ваших московских прогулок Джессика теперь неровно к тебе дышит, видно и слепому. И это очень хорошо. Особенно сейчас, когда на нас ополчилась вся западная пресса, как по команде поднявшая вой о небывалых зверствах русских, — якобы советские солдаты разбрасывают по Афганистану детские игрушки, начиненные взрывчаткой. Ребенок поднимает медвежонка, а тот взрывается у него в руках. И все это распространяется западными газетами миллионными тиражами с подачи одного американского журналиста, который выдумал, что мы начиняем игрушки взрывчаткой, а афганские дети их поднимают. В ответ на эту провокацию мы срочно опубликовали в наших газетах снимок одной такой «игрушки» с комментариями, что эта заминированная кукла изготовлена в Пакистане и что она была обнаружена на одной из улиц Кабула сотрудниками царандоя[24]. По нашей информации, начиненные взрывчаткой игрушки привез в Афганистан некий Билли Стоун. Применить их он, правда, не успел. Наш спецназ при поддержке царандоя разгромил его группу в Панджшере, а сам Стоун куда-то сгинул, и одной фотографией завезенной им куклы мы никому ничего не докажем. А вот если бы твоя Джессика рассказала правду, откуда на самом деле поступают эти мины-игрушки, — это другое дело. Ведь американской журналистке на Западе поверят больше, чем нам.

— Джессике — поверят, — уверенно сказал Илья.

— Вот и отлично. Неизвестно, правда, когда эта Джессика у нас опять объявится. Она же фрилансер — репортер на вольных хлебах. Один Аллах знает, где ее сейчас черти носят. Только ведь на одной Джессике свет клином не сошелся. К тому же особым авторитетом в своей профессиональной среде, как ее коллеги, штатные журналисты из того же «Нью-Йорк таймс», твоя Джессика не пользуется. Посему было бы неплохо наладить дружеские отношения и с другими иностранными журналистами, представляющими в Афганистане ведущие мировые СМИ. А поскольку наши западные коллеги предпочитают жить в отеле «Интерконтиненталь», для тебя в этом роскошном отеле тоже забронирован одноместный номер. Ну, чтоб ты, как спецкор АПН, мог на равных общаться с этими «акулами пера». Так что держи марку! — напутствовал его Иванов.