Сложив руки на груди, он прислонился к стене.

— Вы первый, Дюваль. Что вы делали на кладбище?

Хэрри пожал плечами:

— Я слышал о ритуалах, которые кое-кто отправляет там в ночь полнолуния. Не далее как сегодня вечером рассказывал о них Джону. Я подумал: раз он главный подозреваемый в деле об убийстве Джины, он имеет право знать это. А потом я заволновался: вдруг он бросится на кладбище и его жена за ним? И пошел, чтобы помочь им, если понадобится.

— Джон?

— Вы слышали, что сказал Дюваль? Мне терять нечего, Лакросс. И я пытаюсь найти хоть что-то, прежде чем вы потащите меня в тюрьму. Если, конечно, вы не считаете, что Жак Морэ убил обеих женщин. У меня-то петля все еще на шее?

— У нас ни на кого нет пока достаточных улик, — ответил Марк. — И ваша кровь на Джине все еще очень осложняет ваше положение. Но зачем вы потащили на кладбище Энн, подвергнув ее страшной опасности? Я задерживаю всех вас за вторжение на кладбище в неположенное время.

— Пустая трата денег налогоплательщиков, вам не кажется? — заявил Хэрри.

Марк, казалось, его даже не слышал. Он неотрывно смотрел на Энн.

— Тюрьма может оказаться самым безопасным для вас местом, — заметил он.

Энн ничего не ответила. Она до сих пор никому не рассказала о том, что подверглась нападению в склепе Мэннингов.

— Жак Морэ арестован за убийство? — это интересовало ее больше всего.

— Пока задержан по подозрению, — ответил Марк. — Единственное, что нам известно наверняка, так это то, что он ужинал с еще живой Элли Трейнор и был последним, кого с ней видели.

Может, там, в склепе, Жак искал какую-нибудь чертову записку, оставленную Джиной?

Так он следил за ней сегодня вечером!..

Ждал, хотел проломить ей голову дубинкой?

Так же, как Грегори хотели проломить голову в ту ночь, когда разразился ураган.

Значит, это был Жак Морэ, подумала она. Господи, ну конечно, это должен быть он. А теперь он под арестом и, даст Бог, будут найдены улики, что это он убил обеих женщин.

— Если вы меня ни в чем не подозреваете, Марк, можно мне уйти? — вежливо спросил Хэрри.

— Да, да, вы можете идти, — ответил ему Марк. Хэрри заспешил к выходу.

— Значит, мы с Энн тоже свободны? — с надеждой спросил Джон.

— Вас я сам отвезу, — заявил Марк.

Джон двинулся первым, Энн — за ним. Она все время чувствовала, что Марк идет сзади, не отступая от нее ни на шаг.

Выйдя на улицу, она устремилась к передней пассажирской дверце его машины, предоставив Джону сесть сзади.

— Сначала я завезу вас, Джон, — сообщил Марк.

— Нет, не нужно, отвезите меня к Энни. Не думаю, что ее следует оставлять одну.

— Вы — бывший муж, не забывайте.

— Я буду спать в комнате Кати, хотя это и не ваше дело. Но одна она быть не должна.

— Она и не будет одна, — заверил его Марк.

— Что?! — возмущенно воскликнул Джон.

— Я буду спать у нее на диване.

— Да неужели? Не есть ли это некоторое превышение полномочий полиции?

— Не будете ли вы оба любезны прекратить говорить обо мне так, словно меня здесь нет? — саркастически попросила Энн.

— О Господи! — изумленно выдохнул Джон, и Энн почувствовала, как его руки легли ей на плечи. — Ты спишь с ним!

— Джон, тебя совершенно не касается, с кем я…

— Вы — лишь бывший муж, — ядовито напомнил Марк. — И вы с ней больше не спите. К тому же вы любили Джину и собирались на ней жениться, не забыли?

— Да, пусть я бывший муж, но это больше, чем случайный новый любовник, — продолжал настаивать Джон.

— Прекратите немедленно! — прошипела Энн. — Клянусь, я обоих вас выставлю…

— В комнату Кати? — быстро подхватил Марк.

— На диван? — одновременно с ним спросил Джон.

— Приехали, — сообщил Марк.

— Вот именно, и я иду наверх одна, — решительно заявила Энн.

— Черта с два! — воскликнул Марк.

— Ни за что на свете, — эхом отозвался Джон.

Энн тяжело вздохнула и стала подниматься по лестнице. Мужчины следовали за ней.

Оба.

Не отставая ни на шаг.

Марк наблюдал, как Энн сердито прошла в кухню, налила себе бокал вина и скрылась в спальне, постаравшись, насколько это позволяли сломанные петли, как можно громче хлопнуть дверью.

Дверь закрылась. Но запереть ее было невозможно.

Разумеется, это не имело особого значения, поскольку их было двое: Джон и Марк.

— Может, нам тоже выпить вина? — предложил Джон, направляясь в кухню и доставая из шкафа бокалы. — Вы на службе или уже нет? Не возражаете, если я распоряжусь здесь, на кухне? Скажите, вы впервые остались с Энн в рабочее время или по окончании смены?

— Марсел, — раздраженно перебил его Марк, — это не ваше собачье дело, но если хотите знать, все случилось тогда, когда я искал ее среди болот: она рисковала своей дурацкой головой, чтобы доказать, что убийца не вы, а кто-то другой.

Марсел на это ничего не ответил.

— Выпьете вина? Вы ведь официально не на службе?

— А что у нее еще есть? — поинтересовался Марк. — Сейчас бурбон со льдом больше подошел бы.

Марсел широко улыбнулся:

— Будет вам бурбон со льдом, непременно.

Джон налил виски, протянул Марку и тут заметил эскиз Энн на мольберте. Подойдя, он откинул полотнище, прикрывавшее холст, и присвистнул:

— Никто, никто не умеет рисовать лица так, как Энн. Идите сюда, взгляните, — позвал он Марка.

Марк подошел к мольберту и тоже стал разглядывать рисунок.

На нем были изображены три лица, как на семейном портрете: его лицо, его сына и личико Брит.

Уже в этом наброске были тонко схвачены все сходства и различия. Детские мечты в огромных глазах Брит, надежность — в лице Майкла, мудрость — в облике Марка. Рисунок был еще не закончен, но уже восхитителен: в нем угадывалась многозначность. И так точно подмечено чувство глубокой и искренней привязанности всех троих друг к другу. Являясь отражением настоящего, он содержал обещание прекрасного будущего.

— Ну ладно, похоже, вы не такой уж случайный любовник, — прокомментировал увиденное Марсел и стал просматривать рисунки, которые были отложены в сторону. Он брал их один за другим и ставил на мольберт. — Синди. Тоже очень недурная работа: красота, схваченная в движении, печаль, столь естественная для… — Он помолчал, потом взглянул Марку прямо в глаза и сказал: — Я не убивал Джину. Клянусь, я этого не делал. Скажите мне честно — это Жак убил ее?