Город встретил нас покинутым постом ДПС на въезде. Обычно забитые машинами стоянки перед торговыми центрами справа были почти пустынны. Но у оптового «Метро» была видна какая-то суета, двигались люди, хоть и немного. Среди небольшой группы людей виднелись несколько фигур в городском камуфляже и с автоматами.

На Ленинградском шоссе мы видели совсем немного машин, и за то краткое время, что мы были в городе, уже несколько раз доносились вспышки отдалённой стрельбы. Первый зомби попался на глаза, бредущий по тротуару вдоль решётчатого забора «Водного стадиона». Вёл он себя странно, больше топтался на месте и поворачивался то в одну, то в другую сторону. Впрочем, других мертвяков мы увидели почти сразу после первого, но они хоть и медленно, но целеустремлённо шли в сторону центра города.

По встречной полосе, на выход из города, неторопливо проехал «уазик» ВАИ, в котором сидели двое бойцов в форме и с банданами на голове. Судя но осевшей задней подвеске, машина была здорово нагружена. Офицеров и прапорщиков видно не было, значит, снова дезертиры.

На перекрёстке Беговой и Ленинградки, прямо на путепроводе, стояли два БТР-80 и военный «Урал» с тентованным кузовом. Вокруг машин, с оружием, в шлемах и брониках, стояло не меньше взвода солдат, а на асфальте проспекта, здесь и там, вразброс, валялись с десяток трупов. Солдаты о чём-то спорили, четверо перегружали из грузовика в открытые боковые люки бэтээров хорошо знакомые плоские деревянные ящики с ручками.

— Лёш, притормози-ка возле них, — сказал я. — И мы выходим.

— Зачем? — не понял Лёха.

— Они патроны грузят, и начальства с ними я не вижу, — ответил я, почувствовав, как во мне заговорил бес добычливости.

Наш «крузак» подкатил к солдатам, которые не обратили на нас особого внимания. Мы вышли из машины, повесив карабины на плечо, подошли. Заправлял там рослый сержант, судя по возрасту — контрактник.

— Здоров, земляки, — поприветствовал я его и окружающих.

Некоторые ответили на приветствие, а некоторые не прореагировали. Из-за одного из БТР вдруг раздались короткие очереди, на которые обратили ровно столько же внимания, сколько и на наше «здрасте». Кто-то сказал: «Всё, лежит… Так и лезут, твари».

— И вам не болеть, — сказал контрактник, выжидательно глядя на нас.

— Ребят, вопрос у нас имеется… — как бы замялся я. — Вы уходите из города?

— Уходим, — спокойно ответил контрактник. — Что нам тут делать? Кремль охранять? У нас самих семьи, ребята звонили домой вчера и сегодня, везде такая же хрень начинается. В общем, по домам мы.

Подошли ещё четверо бойцов, беря нас ненавязчиво как бы в полукольцо. Автоматы у всех в руках, хоть стволы и направлены вниз. Видать, ждали от нас какой-нибудь неправильной реакции.

— Тогда у нас два вопроса, — сказал я, как бы не замечая. — Проехать через центр сможем или надо объезжать?

Контрактник чуть расслабился, кивнул, показывая, что вопрос понятен.

— Через центр лучше не соваться, — начал он объяснять. — Там войск много и обстановка та ещё… Мы даже пострелялись немного с какой-то президентской охраной, что ли, или ещё с кем-то. Трое «двухсотых» у нас и «трёхсотый». И у них двое сотни сложили, после того, как по ним с бэтээра долбанули. И вообще там блоки стоят местами, а между блоками бардак начинается.

— Офицеров у вас не видно… — сказал Лёха. — Они-то где?

— Они в расположение двинули, — махнул рукой куда-то вдоль Беговой сержант. — У них семьи, их тоже защищать надо. Часть бойцов с ними уходит, а часть — как мы, по домам. Таманской мотострелковой в Москве больше нет. Правда, нас тут сводный отряд всего был, и полка не наберётся.

Надо же, как сбываются прогнозы Алины Александровны. Впрочем, чему тут удивляться? Наша власть особой любовью никогда не пользовалась, да и поводов любить себя старательно не давала. Достаточно того, что она сама себя любила и лелеяла, за всех. И защищать вместо страны и своих семей лично эту самую власть никто не хочет.

— А мы ищем, как бы нам подразжиться чем-нибудь, — сказал я сержанту. — Патроны нужны, оружие, что угодно.

— Нет у нас для вас ничего, — отрицательно мотнул головой сержант, посмотрев на наше оружие. — И стволов лишних нет. «Пятёрки» много, могли бы пару ящиков продать, только вам зачем?

— А мы бы всё равно взяли. Глядишь, и стволами разживёмся, — сказал я. — А гранаты есть?

— Гранаты есть, но тут надо с бойцами посоветоваться.

Дальше мы вступили в стадию торговых переговоров, в результате которых стали обладателями десяти гранат РГД-5 и двух ящиков патронов 5,45. Пусть пока стрелять не из чего, но всё течёт, всё изменяется. Заплатили мы за это богатство почти две тысячи долларов, причём сержант требовал именно доллары. Доллары у меня были, остаток от опустошенного счёта, да и Алине Александровне удалось наснимать в банкоматах почти пять тысяч, часть из которых она отдала мне.

К нашему счастью, вояки ещё не сообразили, что именно патрон становится настоящей валютой, радовались «денежному содержанию», на что я и рассчитывал, когда пошёл на переговоры с ними. Прикинул, что им деньги нужны, чтобы домой добираться, не откажутся. В процессе разговора военные ещё три раза открывали огонь по подходящим с разных сторон мертвякам. Те уже становились привычной частью пейзажа.

Распрощались с ними мы уже вполне тепло, сержант спросил на прощание, кто же мы такие. Ответ «Партизаны» его вполне удовлетворил. Пожелали друг другу удачи и разъехались. Я же радовался полученным гранатам так, как будто меня лично Дед Мороз навестил. Боец без гранат неполноценен, это я уже давно усвоил. Да и патроны ещё пригодятся в будущем, я уверен. Пусть у нас продажа оружия и ограничена, но в военных запасах стволов под этот калибр — горы, Эльбрусы и Эвересты. Не разжиться ими в будущем мы не можем, так что четыре тысячи триста шестьдесят патронов лишними не будут. Немного совсем, кстати.

Центр города мы объехали по большому кругу, по часовой стрелке. Ближе к центру стрельба стала чаще, на улицах стало появляться все больше мертвяков, куда-то бредущих или просто стоящих на месте. На проезжавшую мимо машину они обращали немного внимания. Увидели мы пикап «Л200», прямо в кузове которого сидели четверо мужчин с охотничьими ружьями и в тёплых куртках. Некоторое время мы ехали почти рядом, переглядываясь, затем пикап свернул на Дмитровское шоссе, а мы поехали прямо.

— Молодцы, — кивнул я им вслед. — Организовались.

И тут нечто привлекло моё внимание.

— Стой! — заорал я, показывая рукой на то, что привлекло моё внимание. — Нет, есть Бог, и он нас любит!!! Стоять!!!

Лёха резко остановил машину, чуть прижавшись к тротуару. Я присмотрелся. Всё же глазастый я! Найду зеркало — сам себя расцелую! По тротуару в нашу сторону брели трое мертвяков. Двое были совсем обычные, один же был одет в городской серый камуфляж, пропитанный запёкшейся кровью. На шее у него висел АК-74М, судя по чёрному пластику и сложенному прикладу. Ремень автомата перехлестнулся, и именно поэтому бывший омоновец его не смог потерять. Автомат ему явно мешал, потому что он всё время норовил оттолкнуть его от себя.