Викинги уходили в Валгаллу.

И всегда были те, кто сопровождал, помогал сгладить переживания, превращал путешествие в радостное событие или в редких случаях, когда вкрадывалось зло, в настоящий ужас.

Новую баньши выбирали с чрезвычайной осторожностью. И выбор всегда оставался за Майклом. Это была работа и забота баньши — брать за руку тех, кто прожил добрую жизнь. Им не надо было быть святыми. Просто человечными по отношению к таким же людям, как они сами, чтобы их с такой же добротой препроводили в другой мир.

Карета, которая прибывала за ними, — черная, с запряженными в нее черными лошадьми в плюмаже. Исключительно по ирландской традиции.

Ее долг — помочь, когда происходит отделение души от тела. Что касается остальных — она не знала, да и не было времени переживать об этом. Ирландцы жили во всех уголках мира, поэтому работы для баньши всегда хватало.

Смерть в старости не была трагедией. Естественное завершение жизни, обычный ход вещей. Смерть в молодости — ошибочна, противоестественна, противоречит великому замыслу. Это случалось. И когда случалось, иногда рождалась новая баньши. Она сама оказалась жертвой многовекового конфликта, ненависти, сотнями лет взращиваемой в людях. Быть убитой из-за любви… И печально, и поэтично.

Говорят, в момент чьей-то смерти баньши, принявшие человеческий облик, как от них требовалось порой, могли убедить умирающую занять их место. Но душа должна была быть достойна этого, потому что не существовало более страшного греха, чем позволить кому-то жестокому и злому сопровождать мертвых в путешествии в мир иной, к зеленым холмам, туда, где возвращаются молодость, красота и счастье.

Она всегда получала удовольствие от своей работы, которую рассматривала как последнее проявление доброты к тем, кто вел достойную жизнь. Каэр проникала в их память, чтобы осторожно и нежно вернуть к покатым склонам холмов, к старой, быть может забытой, любви, царившей в душе. Она видела мужчин, которые обладали твердыми убеждениями и глубокой верой, и женщин, которые давали им эту силу и эту веру, и всех тех, кто понял в свои последние дни, что войны, которые они развязывали, то, за что вели сражения, не всегда были справедливыми и никогда не происходили во имя Бога и с одобрения Бога.

Она забирала тех, кто пожертвовал своей жизнью ради спасения других жизней, и рада была поблагодарить их и сказать, что их любовь и самопожертвование не остались незамеченными.

В облике человека она наслаждалась возможностью щеголять в модных нарядах разных веков, видеть бессчетное количество вещей невероятной красоты и с удовольствием вдыхать тонкие и сладкие ароматы.

Как и Майкл, она смаковала множество вкусной еды.

Но никогда прежде она не потворствовала себе в удовлетворении желаний своего тела. Сейчас Каэр прекрасно понимала, что это было мудро с ее стороны.

Боль.

Позволить себе плотские наслаждения в итоге означает только одно — боль.

Ее не могли убить еще раз. Она чувствовала это, когда получала ушибы, падала или случались порезы. Заживало все. Моментально. Но в великой дилемме жизни и смерти душевное страдание гораздо хуже любой физической боли.

Любовь.

Она на самом деле любит? Возможно ли так полюбить за считаные дни?

Существуют ли родственные, близкие души?

Возможно ли…

Быть бессмертной, потом посмотреть в глаза мужчины и понять, что он — это все, чего она желает?

Полюбить силу, которая не имеет ничего общего с физической, с манерой ходить и говорить, а заключается в молчаливом соблюдении кодекса чести и этике.

Даже в его любви к музыке.

Она безумно хотела остаться. Позволила себе мечтать.

Ей следовало лучше знать об этом.

Когда-то давным-давно, в другой жизни, когда она была простой смертной, Каэр любила. Ей следовало вынести урок. Она считала, что любовь сильнее ненависти, что любовь между теми, кто уже по своему рождению приходятся друг другу врагами, будет понята. И даже прославлена. Думала, что сможет изменить свой крохотный уголок мира, заставит людей понять, что не нужно ни в ком взращивать ненависть, которую и так взращивали и лелеяли так долго.

Но она ошиблась. И погибла из-за своей ошибки.

Теперь, только теперь, в то время, когда столько в мире было уничтожено, ирландцы наконец-то поняли, что надо радоваться каждому новому дню, что ни один из рожденных сегодня детей не заслужил страданий за грехи прошлого.

Слишком поздно для нее.

Однако она не могла подавить в себе столь сильное желание. Она могла отказаться носить шелка и чувствовать на губах вкус меда. Не было такого места на земле, разлуки с которым она бы не вынесла.

Но сердце и душу, которые она разглядела в глазах этого мужчины, то, как он прикасался к ней…

Она подняла руку и дотронулась до щеки. Слезы.

Распрямила плечи. Она была той, кем была. И дело не только в этом. Что, если он узнает? Боже, она не могла даже представить, что может решиться рассказать ему правду: «Мне нельзя остаться с тобой. Понимаешь, я — баньши. Да, серьезно. Рыдающая баньши, которая появляется вместе с огромной черной каретой Смерти».

Он возненавидит ее, он будет подавлен.

Слезы. Она не проливала столько слез… никогда.

Каэр поняла, что добралась до пристани.

Оглянулась по сторонам и заметила, что повсюду были птицы.

«Бедные птицы», — подумала она, несмотря на то что они раздражали ее. Она находилась здесь, чтобы предотвратить трагедию. Шону не было суждено умереть еще много лет. Каэр была уверена в том, что сможет защитить его, и в том, что Зак делает настоящую работу, проводит расследование и личность человека, представляющего угрозу для Шона, скоро будет установлена.

Но птицы…

Их присутствие означало, что многим людям грозит опасность. И она со страхом наблюдала, как они слетаются сюда.

«Я не готова к трагическим событиям, — думала Каэр. — Как я могу остановить то, что происходит?»

Ей не надо было бояться самих птиц. Она это знала. Они были смертны. Жили и уходили в вечность.

Но их присутствие в таком огромном количестве предвещало великую трагедию. Оно никак не связано с уходом такой любящей и нежной души, какой была Брайди. Птицы появлялись перед какими-то проявлениями зла, массовыми убийствами, кровопролитиями.

Пока что она не обращала на них внимания.

Дверь офиса была заперта, как она и ожидала. Майкл оформил для нее соответствующие документы, по которым она выдавала себя за медсестру, а не за шпионку, но она открывала замки с помощью отмычки уже не одно десятилетие.

Этот поддался легко.

Войдя в офис, она огляделась. Откуда начать? И вообще можно ли здесь что-нибудь обнаружить?