чтобы я была в восторге. — Каждый, кто увидит это, будет знать, что ты моя, и они будут знать, как много ты для меня значишь.

— Опасно, — прошептала я пересохшим ртом.

Это было так опасно по многим причинам. Мы не могли позволить себе влюбиться. Не Хозяин со своим рабом, не мститель со своим ремесленным орудием и уж точно не человек, чья мать была убита отцом девушки.

Для нас не было никакой надежды, и это без вмешательства внешних сил.

Орден и Каморра.

Ноэль и Сальваторе.

Мой ребенок.

Я смотрела на картинку, которую мы сделали в зеркале, как хорошо она лгала, что казалось, будто мы идеальная пара. Вместе мы выглядели потрясающе, царственно и противоположно друг другу, но синергетически, как будто наши различия складывались вместе, как кусочки головоломки, чтобы правильно завершить картину.

Я судорожно вдохнула, чтобы совладать с собой, потому что взгляд Александра стал резким.

— Когда Господин надевает ошейник на раба, Козима, это очень сильное действие. Это означает, что я верю, что ты достоин похвалы, достоин носить на своем горле тяжесть моего могущественного имени. Что ты на это скажешь?

— Спасибо, Мастер, — хрипло прошептала я, поднося свои руки к его, кончиками пальцев поверх прохладного ожерелья. — Надеюсь, я окажусь достойной подарка.

Богатство было ошеломляющим. Свет струился от сверкающих люстр и канделябров с толстыми ветвями, отражаясь от многогранных драгоценных камней, украшающих уши, горло и запястья самых элитных особ Лондона, собравшихся в бальном зале величественного Мейфейрского Воспитательного Дома. Великолепные женщины плавали по блестящему полу в роскошных платьях, в то время как мужчины стояли группами, пили спиртное и говорили о политике и спорте. Сама комната была похожа на внутреннюю часть музыкальной шкатулки, настолько богато украшенная золотыми и красными цветами и фресками, что у меня слегка закружилась голова, хотя я не танцевала со множеством красивых пар, украшающих танцпол.

Вместо этого я стояла рядом с Александром, когда он общался с некоторыми из самых богатых и самых престижных мужчин и женщин города. Я даже слышала, как кто-то сказал, что самый скандальный второй принц, Аласдер, был на балу, хотя я бы не узнала его, если бы увидела.

Никто особо со мной не разговаривал, да и говорить было особо не о чем. У меня не было ничего общего с такими людьми, и это проявилось в тот момент, когда я открыла рот с акцентом.

Однако Александр держал меня рядом, красноречиво кладя руки мне на бедро или поглаживая по спине, банально от скуки.

Неудивительно, что ему понравилось наше празднование в Лондоне в тот день, если он обычно так проводил свои дни рождения.

Наконец, пожилая пара, с которой разговаривал Александр, извинилась, и я осталась с ним одна.

Мгновенно я надулась.

Его фирменная легкая улыбка коснулась левой стороны рта и образовала складку на щеке. — Бедный скучающий Мышонок. Что мне с тобой делать?

— В данный момент сгодится что угодно, только не очередной утомительный разговор, — признала я.

Его улыбка стала шире.

— Почему бы нам не потанцевать, — сказал он вместо вопроса, уже ведя меня на танцплощадку, где пары готовились к следующему номеру.

— Не знаю как, — прошипела я ему, когда он нашел для нас место на полу. — Я даже не знаю музыки.

— Тебе и не нужно, — сообщил он, когда начались первые звуки, и схватил меня на руки. — Тебе просто нужно следовать за своим Мастером.

Через несколько мгновений, когда жесткие пальцы вцепились в тонкую ткань его куртки, а ноги беспомощно ныли, пытаясь двигаться в правильном направлении, я достаточно расслабилась, чтобы довериться ему.

— Вот так, моя Красавица, — сказал он, затем взял мою мочку уха в рот. — Расслабься в моих объятиях и покажи всем, какой я счастливый человек сегодня вечером.

Я еще больше растворилась в его объятиях, мое тело было подобно воску, когда я приняла его форму и приспособилась к его шагам. Мы кружились по мраморному залу, а Лондонский оркестр играл изысканную музыку, которая взмывала в сводчатые потолки и кружилась под моим платьем.

— Ты сейчас счастлива? — спросил меня Александр, и я поняла, что он хотел пошутить со мной, но его тон стал слишком мрачным.

— Ты заботишься? — спросила я, опуская голову на плечи, чтобы увидеть, как цвета фрески смешиваются, как палитра художника, когда мы вращаемся вокруг других пар.

Когда я оглянулась на Александра, он хмуро посмотрел на меня, как будто я его обидела.

— Да, — признал он, — да, знаю.

— Тогда да. Я счастлива, — сказала я ему. — На данный момент.

И теперь мне надо было все, что когда-либо будет.

— Мне нужно в туалет, — сказала я ему, вырываясь из его рук так быстро, что он не успел схватить меня. — Я скоро вернусь.

Я подхватила шлейф своего облегающего платья и рванула так элегантно и быстро, как только могла, сквозь толпу к широкой лестнице, где внизу дежурил слуга.

Я спросила у него дорогу, и он провел меня в дамскую комнату наверху лестницы слева. Мгновенно я опорожнила свой тошнотворный желудок в туалете, меня вырвало так сильно, что слезы выступили у меня на глазах. Я на мгновение оперлась щекой о фарфор, чтобы восстановить дыхание, когда мой живот перевернулся, а затем успокоился.

Я не была уверена, беременна я или нет, но внезапный приступ тошноты был достаточной причиной для беспокойства. Тот же врач, который проводил мне медосмотр в Италии, каждые три месяца посещал меня в Перл-холле, чтобы осмотреть меня и сделать прививку вместо противозачаточных средств.

Я должна была быть застрахована, мой риск беременности был совершенно невероятным.

Но я не была уверена в этих вещах. Я даже не была тем, кто выбирал форму контроля над рождаемостью.

Мое лицо было влажным от нервного пота, когда я смотрела на себя в зеркало, но в остальном мои волосы и макияж оставались совершенно нетронутыми.

— Не влюбляйся в него, Козима Рут Ломбарди, — строго сказала я своему отражению. — Ты гормональная и сумасшедшая, и ты абсолютно не влюбляешься в человека, который тебя купил.

Моя напутственная речь закончилась, я плеснула холодной водой на запястья и вышла в холл. Оркестр теперь играл что-то более строгое, что-то с укусом и щелканьем, как гончие, кусающие за пятки лису во время погони.

Я остановилась наверху лестницы, чтобы на мгновение понаблюдать за красочным, ярким бриллиантным празднеством, чувствуя в моем сердце тоску по желтой, как моча, простоте Неаполя.

Бессознательно я искала глазами Александра в комнате, и я обнаружила, что он уже смотрит