По крайней мере – сегодня.

Спальных помещений на «Дедушке Джо» оказалось немного, и распределили их сравнительно честно. Лео остался у себя. Грозный занял каюту старшего помощника, вторую и последнюю из расположенных в гондоле. Девушкам отвели кубрик, а Рыжий и Тыква устроились в малюсенькой комнате у машинного отделения. Как ни странно, распределение мест скандала не вызвало – не оказалось у путников ни сил, ни желания спорить. Выслушали кому куда, покивали да разбрелись.

Однако и спать ложиться не торопились. Понимали, что держать происходящее в себе слишком тяжело, а потому искали тех, кто ближе. Кто заслужил доверие. С кем можно поговорить начистоту.

– Не помешаю? – Привереда приоткрыла дверь без стука. – Спишь?

– Почти.

Грозный сидел на койке и аккуратно чистил бамбаду.

– А у тебя здесь мило.

– Спасибо.

Узкая каюта была слабо освещена единственным настенным бра. Койка вдоль правой стены, шкаф вдоль левой, маленький столик и единственный стул – вот и вся обстановка. Грязные шторы прикрывали иллюминатор, но солнце уже село, так что толку от него не было.

– Занимаешься любимой игрушкой?

Грозный понял, что Привереда не знает, как начать разговор, а потому не обиделся. Улыбнулся и спокойно объяснил:

– Оружие не бывает слишком чистым.

– Но ведь ты из него не стрелял.

– Я готовлюсь из него стрелять. – Инструмент уже убран, сейчас Грозный протирал ствол снаружи, наводил, так сказать, последний блеск перед тем, как спрятать бамбаду в чехол.

– Думаешь, придется стрелять?

– Я готовлюсь.

– Понимаю. – Привереда присела на стул. Помолчала, а затем тихонько произнесла: – Ты вспомнил?

На мгновение рука Грозного замерла, но уже через секунду тряпка вновь поползла по стволу.

– Нет.

– Врешь, – убежденно заявила девушка. – Ты отлично скрываешь эмоции, но я тебя изучила. Ты вспомнил.

Она почти блефовала, не было у Привереды никаких доказательств того, что к лысому вернулась память. Грозный вел себя, как обычно, – и голос, и выражение лица, все было привычным. Девушка положилась на инстинкт, и он не подвел.

– Вспомнил, но не все, – негромко ответил мужчина. – Одну-единственную деталь, если быть точным.

– Почему не сказал?

– Личная информация.

– Но она очень важна, раз ты промолчал.

В ответ – тишина.

– Мы заключили соглашение, – напомнила Привереда.

Грозный спрятал бамбаду в чехол, стянул его ремешками, приставил к стене, и только после этого внимательно посмотрел на девушку:

– Меня пытался убить Рыжий.

– О-па! – Привереда ошеломленно покачала головой. – Ты не мог ошибиться?

– Нет.

Тихий смешок за спиной… Тот самый, подлый. Тогда, в каюте, и сегодня, в кают-компании. Один и тот же смешок. Подлый.

– Я не ошибся, – повторил Грозный.

– Что же вы не поделили?

– Полагаю, ему просто приказали это сделать.

– То есть он убийца, а не полицейский?

– В политических играх одно не исключает другого, – улыбнулся адиген. – Я допускаю, что Рыжий работает на какое-то правительство, которое решило от меня избавиться.

– А Рыжий помнит?

– Рано или поздно вспомнит.

– И что ты будешь делать?

– Будет зависеть от того, что к тому времени вспомню я, – рассудительно ответил Грозный. – Возможно, мне придется его допросить.

– Или ты его убьешь.

– Ага.

Прозвучало очень спокойно и очень легко. И еще – очень уверенно. Точно таким тоном Грозный распоряжался во время путешествия по горам и говорил, что справится с кузелем. Предполагаемое убийство Рыжего было для него таким же рядовым событием, как разведение костра, и Привереда вдруг поняла, что боится этого спокойного и хладнокровного мужчину.

«Похоже, безжалостной я не была…»

– Это вопрос выживания, – продолжил Грозный. Он понял, какие чувства испытывает девушка, и попытался сгладить ситуацию. – Я не знаю, с чего все началось, но зайти противостояние успело очень далеко. Если бы не катастрофа, я плавал бы сейчас в Пустоте, радостно улыбаясь пролетающим цеппелям.

«И это тоже правда. Грозный помогал всем нам, тянул вперед, не позволял опустить руки и покориться судьбе. Он улаживал конфликты, заступился за Рыжего…»

Привереда поняла, что запуталась.

– У каждого из нас есть прошлое. И сейчас оно приближается к нам.

– И мы меняемся.

– Мы становимся самими собой.

– А вдруг мы настоящие себе не понравимся?

– Боишься оказаться не такой, какой хотелось бы?

Он смотрел внимательно, а еще – с пониманием. Он видел ее насквозь, и девушка не стала лгать:

– Да, боюсь.

– Главное, что ты об этом задумалась, – мягко произнес Грозный, беря Привереду за руку. – Пусть даже сейчас, потеряв память.

– А ты? Ты не боишься вспомнить что-нибудь страшное? – прошептала девушка.

– Нет.

– Почему?

– Потому… Мне понятно одно: что бы я ни вспомнил, я вспомню себя. Я узнаю себя и посмотрю на себя со стороны. Заново оценю свои поступки и свою жизнь. – Грозный помолчал, после чего закончил: – Не каждому выпадает такой шанс.

– Почему не куришь? – поинтересовался Мон. Как раз в этот момент капитан подносил к трубке зажженную спичку, а потому прозвучала фраза невнятно.

– Не помню, – коротко ответил Тыква. – Наверное, потому что вредно.

– Кто тебе сказал?

– Все говорят. – Спорки отломил кусочек жевательного табака и сунул его в рот.

– Много они понимают. – Лео выдохнул клуб ароматного дыма и блаженно зажмурился. – Кретины.

– Может, и кретины, – не стал спорить Тыква.

Он отыскал капитана в кают-компании. Ну… не то чтобы отыскал, просто наткнулся. Оставаться в кубрике спорки не хотел – Рыжий в последнее время его раздражал, вот и отправился бесцельно бродить по цеппелю, не зная, чем заняться. Побывал в машинном отделении, поглазел на выключенный астринг, потом спустился в гондолу, где и застал скучающего в одиночестве Мона. Хотел уйти, но капитан задал какой-то незначительный вопрос, показав, что не прочь поболтать, и спорки остался.

– Расстроился?

– Ты о переходе?

– Да.

– Расстроился, – не стал врать Тыква, присаживаясь на стул. – Честно говоря, Ахадир мне изрядно надоел. Хочется вернуться в лоно цивилизации и как следует оттянуться с друзьями… Если, конечно, они у меня есть.