Мрачная и решительная, Агнесс спустилась в кухню. Она не смогла съесть ни куска из своего ужина, не хотелось ей готовить и ужин для господ. Она готова была оставить большую часть забот Дорис и ускользнуть при первой же возможности. Но судьба распорядилась так, что ей не пришлось пренебрегать своими обязанностями. Вскоре мистеру Мэттью пришлось очнуться от сна, потому что звонок призвал его наверх. Он вернулся в кухню через несколько минут с конкретными указаниями от Лидии Бланшар. Николас не вернулся со своей прогулки, и все решили, что он будет ужинать в клубе. Теодор отправился за ним, надеясь уговорить его сменить гнев на милость. Лидия же приняла приглашение поиграть в карты и тоже собралась ужинать вне дома. Так что готовить ужин для хозяев не было нужды, и у Агнесс в этот вечер больше не было никаких обязанностей.

Прежде чем отправиться к сэру Бартоломео Грею, Агнесс решила в порядке исключения уделить некоторое внимание своей внешности. Она удалилась в свою комнату, чтобы надеть свой самый лучший наряд: лиф и юбку из шерсти золотистого цвета, который подчеркивал янтарь ее глаз, и чистый накрахмаленный воротник, который отдавал должное округлости ее груди. Осматривая себя в зеркале, стоящем на комоде, Агнесс заметила затаившийся в глазах опасный огонек. «Не важно, насколько я разозлю Бланшаров, мне необходимо добраться до сущности этого дела, — подумала она. — Даже слуги имеют право на справедливость и знание истины».

Агнесс стянула волосы в тугой узел, затем смочила палец в яичном белке с уксусом и накрутила на него толстую прядь, которая после подобной процедуры упругим локоном спустилась к ее плечу. Она покусала губы и пощипала щеки, чтобы убрать не свойственную ей бледность, — ничего подобного ей не приходилось проделывать уже много лет. Затем, чтобы никто не заметил, как она принарядилась, Агнесс накинула плащ и скользнула в ночь.

Шел слабый дождь. Агнесс дошла до поворота на Чипсайд, наклонив голову, чтобы капли не попадали на лицо, и стараясь не ступить в лужу. Звезд на небе не было, но лунный свет все-таки пробивался сквозь облака и позволял ей видеть дорогу. Агнесс прижалась к двери дома, когда мимо, разбрызгивая в разные стороны грязную воду из луж, пролетела карета, запряженная четверкой лошадей. Затем мимо нее проехала наемная коляска с двумя пассажирами, затем еще несколько экипажей. Вскоре ботинки и подол юбки Агнесс совсем промокли. Она уговаривала себя быть терпеливой. Наконец появилась коляска без пассажира. Выскочив на дорогу, Агнесс махнула кучеру, забралась в коляску и присела на холодное сиденье.

Когда пропахшая табаком и сыростью коляска, подпрыгивая и раскачиваясь, тащилась к Кавендиш-стрит, Агнесс, вцепившись в дверцу, всматривалась сквозь забрызганное дождем окно в окружающую тьму. Она мельком видела прохожих, съежившихся под дождем и поспешно прижимавшихся к дверям домов, чтобы избежать брызг из-под колес, видела босых нищих и валяющихся в канаве пьяниц, не обращающих внимания на сырость. Она прислушивалась к отдаленным ругательствам рабочих на реке и редким крикам сторожей и старалась не думать, в какое рискованное дело она ввязалась и почему Томас ее обманул.

Наконец коляска добралась до элегантных домов на Кавендиш-стрит. С каждой стороны входа в дом сэра Бартоломео Грея горели фонари, а через стекло двери виднелась огромная люстра, украшенная хрустальными подвесками. Однако окна по обе стороны входа были темными. Никого нет или просто шторы задернуты? Откуда ей знать?

Велев кучеру подождать, Агнесс вышла из коляски и постучала в дверь. Лакей в напудренном парике и темно-красной ливрее отворил дверь, поклонился, щелкнув каблуками, и пожелал ей доброго вечера. Когда она смотрела, как он кланяется, ей пришло в голову, что его ливрея — бархатная, с золотыми эполетами, сверкающими серебряными пуговицами и без единой залысины на материале — была во много раз великолепнее ливрей, которые носили лакеи у Бланшаров. Несмотря на свое лучшее платье, Агнесс рядом с ним почувствовала себя оборванкой.

— Добрый вечер. Я пришла к сэру Бартоломео Грею, — сказала она с надменностью, какую только смогла изобразить.

Лакей напыжился и уставился на нее:

— Вас ожидают, мэм?

— Возникло срочное дело. Не было времени заранее предупредить.

Лакей сложил руки на груди и задрал подбородок:

— Тогда я сомневаюсь, что Сэр Бартоломео Грей вас примет. В данный момент он играет в карты.

Агнесс пришлось проделать слишком долгий путь, чтобы сейчас отступить перед чистой бархатной ливреей.

— Дорогой мой, — сказала она, выпрямившись, — то, что у меня нет договоренности, не имеет никакого значения. Идите к вашему хозяину и доложите, что миссис Агнесс Мидоус просит его уделить ей немного времени. Ее послали мистер Бланшар и судья Кордингли по очень важному делу, связанному с чашей для охлаждения вина.

Лакей опустил руки, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и молча закрыл. Затем снова поклонился, строже и ниже, чем раньше, впустил Агнесс и вышел через двойную дверь, позволив только мельком увидеть, что за ней скрывалось.

Агнесс беспокойно ходила по холлу и ждала. Огонь в камине не горел, пол был натерт и сверкал, но выглядел холл негостеприимно. «Скольким горничным пришлось натирать этот пол, пока их руки едва не отваливались», — подумала она. Большие часы на камине жутко медленно пробили.

Мельком увидев свои лихорадочно блестевшие глаза в большом зеркале в золоченой раме, Агнесс смущенно повернулась к мраморным головам римских императоров, выстроившимся на колоннах вдоль другой стены. Она принялась ходить вдоль них, испытывая странное чувство, будто их пустые мраморные глаза видят ее с ее претензиями выглядеть как леди насквозь и не одобряют ее поведения. Только когда Агнесс отвернулась от них, ей на глаза попалась чаша для охлаждения вина. Она красовалась на комоде с мраморным верхом, а с обеих сторон от нее расположились сияющие канделябры.

Значит, Томас приезжал и, возможно, он все еще здесь. Агнесс ладонями провела по бокам великолепной чаши, касаясь пальцами дельфинов и волос русалок, гладких рук Нептуна и острия его трезубца. Агнесс не знала, хотела ли она, чтобы Томас уже уехал, или боялась этого. Она рассеянно смотрела на волны, перекатывающиеся через раковины, и пребывала в смятении. В этот момент ее глаза остановились на цепочке значков, расположенных на плоском краю чаши. Леопард, лев, буквы НБ и буква Р, обозначающая год. Были ли они сюда перенесены с другого изделия? Агнесс вспомнила, как Томас проверял клейма на подносе. Наклонив голову, она подышала на значки. Поверхность осталась идеально гладкой, не было никакого бугорка, который бы свидетельствовал о махинациях. Вне сомнения, Томас наговорил ей про уход от налогов, только чтобы увести от правды.

Снова появился лакей.

— Сэр Бартоломео уделит вам немного времени в салоне, — провозгласил он торжественно.

Он позвонил в колокольчик, появился еще один лакей и унес ее плащ и перчатки. Агнесс нервными движениями поправила юбку и пригладила воротник, затем кивнула. Первый лакей распахнул двойные двери и встал в стороне, слегка поклонившись и вытянув руку.