– Лэмо провожают людей к Чу?

– Ты видела их мир, царевна. Тебе это знать, – ответил на это Талай.

Но я в тот миг ощущала себя так, словно не знаю твердо ничего, не уверена ни в чем. Меня била дрожь, я не могла думать. Что-то дурное происходило с моим людом. А отец – разве он не знает?

– Почему ты говоришь это мне, а не царю?

– Я говорил, царевна. И не только я. Он знает и сам видел лэмо. Но люд Золотой реки свободен, и не твоему отцу приказывать нам, во что верить. Он сказал мне: везде, где проходил люд Золотой реки, новые боги и духи тех мест приходили к нам, и мудрость царя – не трогать их, позволяя людям выбрать. Народ останется народом, а время оставит лишь тех богов, что нужны. И тех духов, что помогают.

– Но он не знает про Чу! – воскликнула я. – Ведь в этом есть что-то страшное! Он должен знать, вдруг он поймет!

– А что я скажу ему, царевна, если сам несу в голове больше вопросов, чем ответов? За этим я и привел тебя в эти земли. Я думал, ты дашь ответ.

При этих словах дрожь отпустила мое тело. Я ощутила силы и спокойствие и яснее, чем прежде, то странное чувство от Чу. Я положила руку на холку коня Талая, завершая наш разговор, и мы рысью пустились обратно к насыпи.

Очи была уже там и яростно, с остервенением резала хворост на склоне, а потом бегом спускалась и складывала огромный костер перед домом Чу. Увидав нас, бросила очередную охапку и побежала обратно. Я поняла ее намерение, и мне оно не понравилось.

– Очи! – Я спрыгнула с коня и бегом пустилась за ней. – Очи, подумай: это не духи, чтобы подчинить их. Эти существа много сильней. Ты можешь погибнуть!

– А я не девушка из твоего дома, чтобы отдавать мне приказания! Не становись перед моим конем!

– Я знаю, что ты свободна, но это не подходящий случай, когда стоит испытывать свою силу.

– Почему тебе так хочется меня остановить? – спросила она вдруг, перестав резать ветки. – Ты боишься? Тебя уговорил конник? Так и оставайся, прячься с ним под одной накидкой! Может, так Чу тебя не заметят.

– Во мне нет страха, ты знаешь, – ответила я, пропуская оскорбления мимо ушей. Мы заговорили неожиданно тихо.

– Они меня звали, – сказала Очи почти шепотом.

– Куда?

– Они звали меня к себе, я слышала. Они обещали мне безграничную власть.

Она подхватила охапку и стала спускаться. Я поспешила за ней.

– Скажи, что они тебе говорили?

– Никто не может попасть к ним без проводника. Сегодня они пришлют его. Он проведет меня по мосту.

– Что ты будешь делать там?

– Откуда я знаю! Да и какая разница? Я знаю, что это камы, равных которым нет. Я стану такой же! Я буду величайшим из камов!

Что было с ней говорить? Моя Очишка оставалась собой, и никто не смог бы сломить ее небывалую гордыню. Мы решили, что я останусь с ней ночью на левом берегу.

Талаю не понравилась эта затея, он недовольно нахмурился, но не стал спорить с Очи. Мы поели, и он перешел реку.

Солнцерог спускался к горизонту, но сумерки еще не сгустились. Талай велел нам не распрягать лошадей, сам тоже не снял чепрак с коня и опять сел у воды. Я видела, что он расчехлил лук и положил по правую руку вместе с тремя стрелами – прекрасный стрелок, он умел пускать три стрелы подряд, только потом тянулся вновь к гориту.

Мой дух был поднят, как к бою. Очи веселилась и шутила, подтрунивала надо мной, смеялась над Талаем, но я видела напряжение в ее веселье. Она сняла куртку, вывернула и надела швами наружу, распустила волосы и испачкала лицо глиной. У нее были с собой ножички меньше наконечника стрелы, нанизанные на толстую красную нить, – камские обереги. Она надела их на шею. Три ножичка, чуть побольше, подвесила себе на пояс вместе с зеркалом. Осмотрев себя, со смехом обратилась ко мне:

– Я похожа на мать? Нет, скажи: я лучше ее? О, я чую, сегодня все местные духи соберутся на мой зов. Чу будут окружены и подчинятся моей воле! – И она захохотала, запрыгала и стала кружиться волчком и вставать на руки, так что ее талисманы звенели как настоящие клинки.

Она была неистова, рядом с ней нельзя было стоять. Я отошла и села поодаль, достала зеркало и стала рассеянно взглядывать в него, ожидая своего ээ. Солнце уже опустилось, красные и рыжие облака опять засветились на западе. Очи продолжала хохотать и кружиться, а после упала ничком и лежала – как будто без сил. Я заметила первых ээ, собравшихся на ее зов. Медленно и несмело приближались они со стороны реки.

– Это древние существа, они жили задолго до первых людей, – услышала я голос своего ээ. Серебряным барсом он лежал рядом, полузакрыв глаза. – Их история много дольше, чем помните вы, и они достигли много больше, чем вы можете себе помыслить. Они все умели то, на что способны лишь некоторые из вас, они все знали то, чему у вас учат лишь самых мудрых.

– Они были камы?

– Нет, они были больше. Целые воинства ээ служили им. Когда они воевали, гибли не люди, а миры. Когда они творили, возникали миры тоже, и они умели не повторяться. В их силах было просить ээ-торзы, чтобы те достали новые земли со дна моря, повернули реки, разрушили или воздвигли горы.

Он говорил спокойно, и мне вспомнился один сказ. Это была легенда о древнем богатыре, который был столь велик и могуч, что мог приказывать духам-братьям Торзы, чтобы меняли землю: по его слову поднимались горы, реки текли вспять. Такая власть богатырю казалась столь безграничной, что спросил он однажды у Бело-Синего: есть ли что-то, чего я не могу? Но Бело-Синий ничего не ответил. Снова и снова вопрошал богатырь, но молчала вышняя высь. И нет бы подумать ему, что это и есть то, на что он не способен – говорить с Бело-Синим, он же другое решил: раз не отвечает Вышний, значит, его просто нет.

И тогда он счел, что он самый могучий, и захотел сам создавать живое. Взял камень и дунул на него, сказав: будь собакой. Камень стал собакой. Взял чурку, ударил о землю и сказал: стань козлом. Чурка стала козлом. «Значит, мне все доступно», – обрадовался богатырь, схватил кусок самородного золота и кинул вверх, крикнув: «Сиди там и будь Бело-Синим, чтобы никто, кроме меня, не знал, что его нет!» Но золотой камень упал на землю, и в том месте разверзлась земля, поглотив богатыря.

Я не поняла тогда этой легенды. И только теперь мне стало ясно: это был сказ о древних Чу.

– Но их время прошло, – сказал мой ээ, открыл глаза и сел. – Теперь они – тени, живущие на оборотной стороне мира. Чу не знают людей и не хотят знать, считая их за животных. Все, что им нужно, чтобы сохранить свои вечные жизни, – это солнце. Ты видишь, Кадын: даже трава не растет там, где живут Чу, они сосут соки из земли. Они хуже алчных духов: те – хищники, которые знают, что жертва может уйти, она имеет право на жизнь, если отстоит ее, эти же опустошают вокруг себя все.

– Но почему они не трогают скот и животных? Я видела, сурки без боязни подходят к их домам и прячутся меж камней.