Как почти всегда поступали британцы, они пустили в бой танки без пехотного сопровождения. В результате им не удалось сразу уничтожить маленькие, хорошо замаскированные противотанковые гнезда, которые располагались в рощицах или за изгородями. На основном направлении наступление захлебнулось под нашим огнем, хотя на фланге британская и канадская пехота сумела проложить путь в западную часть Кана. Фронт мы удержали.

Как обещал Фойхтингер, в начале июля мою боевую группу значительно усилили:

– На мой участок перебросили 503-й батальон танков «тигр». Из-за его наводящей страх на противника «восемьдесят восьмой» и толстой брони «тигр» считался неуязвимым и превосходил все имевшиеся у противника танки.

– В мое распоряжение поступил майор Беккер со всеми пятью батареями 200-го дивизиона штурмовых орудий, которые действовали в тесном контакте с гренадерами.

– Мне придали оставшийся батальон нашего танкового полка (другой батальон перебросили в Германию для укомплектования танками PzKpfw V «пантера»), а также подразделение установок реактивных снарядов.

– Батальон 16-й полевой дивизии Люфтваффе тоже перешел под мое командование, чтобы образовать тонкую линию прикрытия перед моим позициями.

– Как Фойхтингер и говорил мне, на высотах в Бургебю и за ними расположились три отделения противотанковой обороны, вооруженные 8,8-см пушками. Прибавим к этому дивизионную артиллерию.

– Мои батальоны – 1-й и 2-й 125-го полка – дислоцировались справа и слева за полевыми частями Люфтваффе на так называемых «блокировочных позициях», с которых могли либо контратаковать, либо держать там оборону. С ними находились и батареи майора Беккера.

Таким образом мы создали фронт обороны на глубину около 15 километров, что позволило бы нам рано или поздно свести на нет усилия атакующих.

Несмотря на интенсивную воздушную разведку, британцы не сумели выявить наших позиций на всю их глубину. Как мы узнали позднее, они считали, что она не будет превышать 7 километров. Благодаря трофейным картам мы установили, что, по мнению британцев, им на данном участке противостояли по меньшей мере две, если не три, немецкие танковые дивизии. Переоценка наших сил стала, возможно, позднее причиной их осторожного продвижения.

Несмотря на бурные протесты командира корпуса, два танковых батальона были дислоцированы за самыми передовыми позициями. Возможно, лучше было бы отвести их немного дальше в тыл и держать наготове для контратаки. Решение, повлекшее за собой роковые последствия.

Ближе к вечеру 14 июля меня вызвали в штаб обергруппенфюрера Зеппа Дитриха, недавно назначенного командиром нашего корпуса[104]. Зепп Дитрих знал меня с тех пор, как я обращался к нему за советом по поводу проблем с женитьбой на Дагмар. Получив «любопытный» ответ из ставки Гитлера, он не поверил, что такое возможно, и пообещал обратиться с запросом напрямую. Из-за тяжелых боев, которые приходилось вести, данное намерение так, к сожалению, и осталось намерением.

На командном пункте корпуса кроме Зеппа Дитриха находился и Фойхтингер.

– Люк, – сказал Дитрих, – на протяжении шести недель после высадки вы отлично возглавляли боевую группу и на начальном этапе воспрепятствовали прорыву британцев на нашем угрожаемом восточном фланге. Ваш командир представил вас к награждению Рыцарским крестом. Я знаю также, что завтра у вас день рождения и то, что ваша невеста работает в Париже. Вместо того чтобы давать вам несколько дней отпуска, я решил направить вас в Париж с особым заданием взамен одного из моих офицеров штаба. Вы отбываете сегодня вечером, а возвращаетесь утром 18-го. Желаю вам хорошо провести время.

– Господин обергруппенфюрер! – воскликнул я. – Я не смогу принять предложение, как бы заманчиво оно для меня ни звучало. Мне нельзя бросить своих людей в столь сложной обстановке. У меня есть основания считать, что британцы попытаются осуществить прорыв или хотя бы вклинение на нашем участке фронта. Спасибо за честь, но, пожалуйста, позвольте мне остаться тут.

– Люк, – отозвался Зепп Дитрих, – в соответствии с нашими сведениями, возможность возобновления противником наступления тут на ближайшие десять дней или даже две недели невелика. После дорого обошедшегося им «Эпсома» британцам для начала придется перегруппироваться и подтянуть необходимое снабжение. Так что можете смело ехать.

В конце концов, сдавшись под грузом аргументов начальства, к которым добавилось еще и мнение Фойхтингера, я сдался. Да и перспектива повидать Дагмар тоже была соблазнительной.

По возвращении на свой командный пункт я отправился в 1-й батальон и велел его командиру принять руководство боевой группой на время моего отсутствия.

Подогнали мой «Мерседес», загрузив его «сокровищами Нормандии». Через армейскую телефонную сеть и через гражданскую в Париже меня соединили с Дагмар, и я предупредил ее и ее femme de chambre[105] о своем прибытии. Свой командный пункт я покидал со смешанными чувствами.

Из соображений безопасности, а прежде всего для того чтобы иметь возможность наблюдать за небом, я взял с собой водителя. Впереди меня ждали три дня в Париже!

После завершения «задания» и короткого визита в «Особый Парижский штаб» я был свободен – мог общаться с Дагмар и с друзьями.

Мы с Дагмар еще больше любили друг друга, несмотря на то что дурацкие установки и расистские законы не позволяли нам вступить в брак. Мы обещали друг другу, что подождем, пока закончится война, а уж потом поженимся.

Продукты, которые я привез с собой, общим весом около 50 килограммов, всюду служили источником воодушевления, особенно два килограмма кофе, которого в Париже было больше не достать.

– Нам приходится довольствоваться эрзацем, – посетовал Морель. – Позаимствовали у вас это уродское слово[106].

Несмотря на удовольствие встретиться с любимой и с друзьями, я беспокоился и каждый день звонил в дивизию. «Тут все тихо, все как обычно, никаких изменений в обстановке», – всякий раз отвечали мне. Я опять говорил с Дагмар и с друзьями о том, что надлежит делать, если создастся угроза падения Парижа. Дагмар хотела оставаться там до последнего, чтобы быть ближе ко мне.

Вечером 17 июля мы все вместе сидели за бутылкой шампанского. 18 июля еще в темноте я отправился в путь, чтобы добраться до командного пункта до рассвета – раньше, чем выйдут на охоту «Спитфайры» и «Харрикейны». Путешествие, однако, затянулось, оказавшись несколько продолжительнее из-за активных ночных перебросок снабжения. Только около девяти мне удалось достигнуть высот восточнее моего участка. До командного пункта оставалось всего несколько километров. Я остановился и стал всматриваться в небо – как бы не появились истребители. Над районом боевых действий стояла туманная дымка. Казалось, все в полном порядке.