– Ладно, я сам виноват. Ты же маленькая еще совсем, что ты в этом понимаешь! А я расслабился… – Он подошел к Лизе, обнял ее. – Ну, не расстраивайся, что теперь делать!.. – Она с надеждой посмотрела на него, но Арсений продолжал: – Конечно, нехорошо, что ты так затянула, но ведь еще не вечер, Лизочка, не бойся. У меня полно друзей в гинекологии работают, да и в Склифе отличные есть врачи по этой части. Придумаем что-нибудь. Черт, придется теперь поторопиться!

Он замолчал и забарабанил пальцем по столу. Лиза тоже молчала.

– Почему ты молчишь? – спросил он. – Думаешь, это так просто?

– Я не думаю, что это так просто, – произнесла наконец Лиза.

Она чувствовала, что внутри у нее словно что-то оледенело.

– Конечно, сейчас аборт не проблема, за деньги тебе златые горы пообещают. А потом так сделают, что на всю жизнь искалечат. Нет, идти надо к надежным людям. Ну, это не твоя забота, милая, это я найду.

Лиза видела, что при этих словах на его лице промелькнуло что-то вроде спокойной гордости, – и ей стало страшно от этого незнакомого выражения. Она не знала, что сказать. Как объяснить ему то, что сама она чувствовала так ясно, что казалось ей простым и очевидным?

Видя, как переменилось, потускнело ее лицо, Арсений предложил:

– Знаешь что, давай пока не будем об этом думать? Новый год все-таки, праздник. Что толку переливать из пустого в порожнее? Первого я на работу выйду, тогда и займусь.

Восприняв ее молчание как согласие, Арсений повеселел.

– Смотри-ка, половина двенадцатого! – заметил он. – А у нас телевизор даже не включен. Что будем смотреть?

Лизе уже все равно было, что смотреть, она не могла прийти в себя от того, что сейчас услышала. И больше всего ужасало ее именно то, что ему ничего нельзя объяснить…

– Лизонька, ну мы же договорились! – сказал Арсений, заметив, что Лиза по-прежнему выглядит странно. – Всему свое время, и я тебе обещал, что все отлично устрою. О чем ты волнуешься?

Новый год, которого Лиза ждала с детским восторгом, наступил как-то незаметно. Арсений откупорил шампанское, поцеловал ее под бой курантов.

– Забудем все плохое! – сказал он. – За наше счастье!

Лиза выпила шампанского, потом вина, ожидая, чтобы теплая волна прошла по телу, избавила от напряжения.

«Может быть, пить теперь нельзя? – вдруг подумала она. – Или наоборот – теперь можно?»

Они сидели рядом на диване, прижавшись друг к другу, и Лиза слышала, как бьется сердце у Арсения, как напрягаются его мускулы, когда он обнимает ее покрепче. В каждом его движении была привычная нежность, он то и дело прикасался губами к Лизиному виску, гладил ее коленку под пышной юбкой – и Лиза уже чувствовала, как нарастает его желание, как частым и прерывистым становится дыхание. Она всегда чувствовала в такие моменты, что и в ней поднимается встречная волна страсти. Но сейчас ей по-прежнему было тоскливо.

Арсений легко и неожиданно подтолкнул ее назад, сам склонился над нею, приник к ее губам. Лиза почувствовала, как он вжался в нее, лаская и возбуждая. Эти мгновения повторялись часто и никогда не надоедали им обоим, с их молодой любовной ненасытностью.

Иногда Арсений подходил к Лизе, когда она была на кухне, и по его затуманившимся глазам Лиза видела, что он хочет ее, что не может ждать ни минуты, – и тут же прижималась к нему, отдавалась его желанию, вспыхивая сама.

Или он просто помогал ей снять пальто в прихожей и вдруг начинал расстегивать пуговки на платье, раздевал ее совсем и на руках нес в комнату, целуя на ходу. Между ними не осталось ничего, что вызывало бы стыд, они чувствовали друг друга так, что просто не могли ничего стыдиться.

Так было всегда, и Лиза уже не могла представить, что может быть иначе. Но сейчас, в эту ночь, которой она почему-то так ждала, Лиза не могла ответить на его порыв, и Арсений сразу почувствовал это.

Он отстранился от нее, заглянул в глаза.

– Что с тобой? – спросил он.

Она молчала, и на глазах у нее выступили слезы.

– Господи, Лиза, ну нельзя же так!

Он встал, расстроенный. Отсвет неудовлетворенного желания еще заметен был на его лице.

– Ну, неприятное известие, я понимаю. Но что же, свет теперь на этом клином сошелся? Или ты боишься? – Голос его смягчился, он снова обнял Лизу. – Ты думаешь, будет больно? – спросил он. – Глупенькая, ведь все же под наркозом, ты и не почувствуешь ничего. Это раньше баб мучили, а теперь все вполне цивилизованно. Проснешься – и все уже в порядке. Забудь ты об этом, Лизонька, ей-богу!

Лиза чувствовала, что еще немного – и она разрыдается в голос от его утешений. О чем он говорит, неужели он совсем ничего не понимает?!

Она снова налила себе вина, быстро выпила, посидела несколько минут за столом, потом подняла глаза – и встретила его недоуменный взгляд. Наконец-то ей стало легче, вино немного подействовало, придало смелости.

– Арсений, а почему ты так уверен, что я собираюсь делать аборт? – спросила она.

Ей страшно было выговаривать вслух это слово, точно в самих звуках таилось что-то зловещее.

– Что-о? – Голос у него дрогнул, он закашлялся. – А что же ты собираешься делать?

– Разве в таких случаях только делают аборт? – Злая, горячая волна поднималась в ее груди. Сколько она будет слушать эти глупости, которые он говорит так уверенно? – По-моему, в таких случаях еще и рожают.

Арсений смотрел на нее, и выражение его лица медленно менялось. Сначала на нем промелькнул страх, потом появилось какое-то надменное превосходство.

– Надо же, какие познания, – протянул он. – А меня ты почему не спросишь? Кажется, я тоже имею к этому событию какое-то отношение?

– Но ведь и ты меня не спрашиваешь, – ответила Лиза. – А я к этому имею еще большее отношение.

Видно было, что он не знает, как ответить на это. Лиза почувствовала мгновенное торжество, но тут же устыдилась этого чувства. Чему радоваться?

– Значит, ты уже решила? – спросил он холодным тоном. – Тогда о чем мы вообще разговариваем, что ты хочешь от меня услышать?

– Что я хочу от тебя услышать! – воскликнула Лиза, порывисто вставая. – Да хоть одно человеческое слово! Ты так говоришь, как будто это какое-то медицинское дело, а не человеческое, как будто там не ребенок, а… – Она замешкалась, не находя слов.

Арсений молчал, глядя на нее.

– Что ж, – задумчиво сказал он наконец, – этого можно было ожидать, зная твою чувствительность. Даже надо было этого ожидать, я сам виноват.

Он сел за стол, налил себе коньяк, торопливо выпил, налил еще.

– Остается только напиться, – сказал он, встретив удивленный Лизин взгляд. – Хорошенький получился праздник, спасибо.