«Впрочем, Сын Человеческий идёт, как писано о Нём, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться».[71]

«так есть ли жизнь на Земле»

Руслан Элинин. Русский поэт.

Эта история о любви, только о любви и больше ни о чём. Если кому-то покажется, что всё неправда, всё выдумано автором, что так не бывает; а кому-то, что он это уже где-то видел, всё банально и старо как мир; то так оно и есть, касаемо тех, кому это покажется. От себя же добавим, что всё изложенное в этой повести – чистая правда до последнего слова, до последней буквы, до самой последней даже точечки. А остальное, конечно же, вымысел. Ведь любовь в нашей жизни часто приобретает такие чудесные формы, что никогда нельзя достоверно утверждать, что всё это на самом деле было. А уж тем более, если и не было вовсе.

Случилась эта история не так уж давно, где-нибудь в самом конце прошлого века. А может и прошлого тысячелетия? Девушка, о которой пойдет речь, приехала в Москву из маленького провинциального городка, похожего на другие провинциальные городки средней полосы России, такого же тихого, уютного и такого же бесперспективного, как и всё провинциальное в нашей Родине. Наверное, так уж повелось с незапамятных времён, что множество её сверстниц, едва окончив школу, собирают чемоданы, покупают билет на поезд и, преисполненные радужными надеждами и убежденностью в своей исключительности, мчатся покорять Москву. Никакого конкретного плана у неё конечно не было. Как и многие, Она собиралась поступить в престижный институт, или пойти в актрисы, не получится, устроиться в какую-нибудь крутую фирму секретарем-референтом. На худой конец, выскочить замуж за молодого или не очень молодого, но непременно преуспевающего бизнесмена, одним словом, всеми возможными способами закрепиться в Москве. В институт Она, конечно же, не поступила, в актрисы её не взяли, все крутые фирмы были переполнены длинноногими девицами-референтами, а преуспевающие бизнесмены давно уже обзавелись семьями. Но возвращаться домой, категорически не хотелось.

Она жила в этой убогой квартирке на окраине уже девять месяцев. Хозяева взяли предоплату за год вперёд и укатили. До истечения срока оставалось совсем немного, и нужно было что-то делать. Денег не было, работы не представлялось, замуж никто не звал. Конечно, Она была очень даже хороша собой, и молодые перспективные кандидаты в женихи легко шли на контакт, легко оседали в её убогой квартирке, легко дарили подарки и заполняли холодильник продуктами, но так же легко сами же эти продукты и уничтожали, а через пару недель и вовсе исчезали навсегда. Вот и сейчас, Она, прождав два дня, исчерпав лимит терпения и гордости, дрожащей рукой набирала телефонный номер последнего из возлюбленных.

Какое-то время, показавшееся ей нестерпимо долгим, из трубки доносились только длинные противные гудки, но вдруг что-то щелкнуло, зашуршало, и Она услышала знакомый голос.

– Да, я слушаю.

– Привет, это я, – постаралась сказать Она как можно безразличнее.

– Кто это, «я»?

– Ну, я, не узнал что ли? Два дня всего не виделись, и уже забыл?!

– А, это ты, привет, – голос из трубки явно не был в восторге от её звонка, но Она ещё продолжала надеяться.

– Ты куда пропал? Сказал, что придёшь вечером, а уже два дня ни слуху, ни духу, даже не звонишь… – Она уже старалась говорить мягче, опасаясь разозлить его упреками, и в то же время, желая смягчить его жестокое, непостоянное сердце, – … я уже согрела наше скрипучее гнёздышко и жду тебя, как ты любишь, в топике и трусиках…

– Знаешь, детка, я был так занят, – перебил он её. – Столько дел сразу навалилось, не до трусиков.

– Тогда снова вечером? В котором часу, примерно, тебя ждать?

– Нет, детка, сегодня не жди. Дела.

– Тогда завтра?

– И завтра не могу, занят очень.

– Так, когда, когда? – Она уже еле сдерживала рвущуюся наружу бурю негодования.

– Ну, не знаю, может через недельку, или две.

Ему явно наскучил этот разговор, Она больше не сомневалась, что он просто хочет от неё избавиться.

– Через недельку?! Ты что, охренел, котяра, наверное, бабу себе завел, а меня побоку, да?

– Слушай, детка, я тебе не муж, и ничего тебе не должен. Не хочешь через неделю, как хочешь. Вообще ты меня достала. Не звони мне больше. Пока, крошка.

– Ах ты, скотина, кобель вонючий, ты что же думаешь, меня можно вот так кинуть? Да я…, я… – но из трубки уже доносились частые короткие гудки. – Я тебя…, я не знаю, что с тобой сделаю, гадина, говно с овощами, ублюдок недоношенный… – и Она в бессильной злобе зашвырнула трубку куда-то в коридор.

Девчонка носилась по комнате, опрокидывая стулья, разбрасывая всё, что попадалось ей под руку, и при этом, ругаясь самыми крепкими ругательствами на которые была способна. Вскоре Она устала, рухнула на постель лицом вниз и зарыдала.

Она не помнила, как уснула, а когда проснулась, не поняла, что это, вечер, или раннее утро. Приподнявшись на постели, Она оглядела комнату, освещённую серым сумеречным светом, просеянным сквозь давно немытое окно. Страшный беспорядок, разбросанные всюду вещи, осколки разбитой посуды напомнили ей о давешнем. Но вместо злости и раздражения Она ощутила полное безразличие ко всему происходящему. Ей было всё равно, как дальше сложится её жизнь, сил бороться с судьбой больше не оказалось. Всё, из чего складывалось и чем наполнялось её существование осталось вчера, далеко-далеко, вообще не про неё, а про кого-то другого. Ни сегодня, ни, тем более, завтра уже не представлялось реальным. Одно только чувство возвращало к жизни, напоминало о всамделешности происходящего. Она нестерпимо хотела есть.

Холодильник был пуст, в доме не было ни крошки. Надо пойти, чего-нибудь купить, у неё оставалось десять рублей на чёрный день. Вот он, кажется, настал, на полбуханки чёрного хлеба хватит. Она быстро надела коротенькую юбчонку, накинула на плечи джинсовую куртку, обула босоножки и, убедившись, что десятка всё ещё лежит в кармане, выбежала из квартиры.

Улица её встретила зябкой сыростью и прохладой. Серая пелена, окутавшая небо, не пропускала ни единого лучика солнца, а резкие порывы бесстыжего ветра, проникающего под юбку, под топик, нахально трепали её молодое нежное тело, гоняя несметные полчища мурашек по коже вверх и вниз, вверх и вниз, как стада диких бизонов. Укутавшись в почти бесполезную куртку и с трудом превозмогая озноб, Она побежала через двор к набережной Москвы-реки, где должен был быть магазин. «Только бы он был открыт, – думала Она, выйдя на набережную и оглядываясь по сторонам. – Интересно, который час?». Часов у неё не было, а спросить было не у кого. Улица была абсолютно пустая. Ни рычащих машин, всегда заполняющих плотным потоком улицы города, ни везде снующих прохожих, беспрерывно перемещающихся во всех направлениях с бесстрастными, ничем не пробиваемыми выражениями своих умных лиц, ни даже собак, охраняющих свою территорию от посягательств посторонних субъектов. Она стояла абсолютно одна на некогда шумной переполненной улице, и от этого становилось как-то не по себе. Через секунду Она уже бежала вдоль плотной стены зданий, подгоняемая необъяснимым, поднимающимся откуда-то изнутри, холодным страхом.