– Зарой его поглубже и замаскируй могилу, – распорядилась Севанна.

Эфалин кивнула, подала знак окружавшим конюшню Девам, и они скрылись внутри. Севанна окинула взглядом синее строение с красной островерхой крышей и повернулась к нему спиной. Низкая каменная ограда с единственным проходом прямо перед воротами конюшни окружала участок утрамбованной земли шагов сто в поперечнике. Как ей сказали, мокроземцы обучали здесь своих лошадей. Севанна не спрашивала у прежних хозяев, зачем им потребовалось заниматься этим в отдалении от главных строений, за деревьями столь высокими, что посейчас трудно было оторвать от них взгляд, но удаленность места как нельзя лучше служила ее целям.

Именно Девы Эфалин захватили в плен шончанина. Никто, кроме находившихся здесь, не знал о его существовании. И не должен знать. Но где Хранительницы Мудрости? Продолжают свой разговор там, внутри? В присутствии Дев? Так или иначе, она не станет дожидаться ни их, ни кого бы то ни было!

Они вышли наружу, когда Севанна уже шагала к лесу, и последовали за ней, продолжая толковать о Шончан, Каддаре и о том, куда забросило остальных Шайдо. О Севанне не упоминали, что и неудивительно, коль скоро она могла услышать. Севанна скривилась: здесь, с Джумай, находилось больше трех сотен Хранительниц Мудрости, но любые две или три из них, собравшись вместе, заводили речь об одном и том же. Где остальные септы, был ли Каддар копьем, пущенным рукой Ранда ал’Тора, много ли поблизости Шончан и даже – вправду ли они летают на ящерицах? Сами они ящерицы! Все женщины у нее в кулаке, она определяет каждый их шаг, хоть им и кажется, будто они влияют на ход событий. Но если сейчас она их потеряет...

За лесом открылось пространство, способное пятьдесят раз поглотить площадку перед конюшней, и представшее перед Севанной зрелище заставило ее почувствовать, что раздражение улетучивается. На севере тянулась холмистая гряда, а в нескольких лигах за холмами вздымались к небу увенчанные тучами горы. Раньше она и представить себе не могла такого множества столь крупных облаков. Тысячи Джумай занимались обычными, повседневными делами. Молоты звенели о наковальни, жалобное блеяние коз и овец, которых закалывали к ужину, мешалось с беспечным смехом бегавших и резвившихся детишек. В отличие от других септов Джумай имели время подготовиться к бегству от гор Кинжала Убийцы Родичей и успели забрать из Кайриэна всю скотину.

Многие поставили палатки, хотя в том не было нужды: заполнявших поле строений хватило бы на целый поселок. Раскрашенные в красный и синий цвета высокие амбары, конюшни, большая кузница и приземистые жилища слуг теснились вокруг главного крова, который мокроземцы называли манором. Трехэтажный желто-зеленый дом под темно-зеленой черепичной крышей стоял на вершине рукотворного каменного холма высотой в десять шагов. Джумай и гай’шайн поднимались по длинному, пологому пандусу, ведущему к широким дверям, и сновали по опоясывавшим здание резным балконам.

Здешние постройки производили на Севанну куда большее впечатление, чем каменные дворцы и башни, виденные ею в Кайриэне. Они казались чудесными, хотя и были раскрашены, как фургоны Потерянных. Трудно поверить, но здесь росло столько деревьев, что мокроземцы могли позволить себе строить что угодно из дерева! Неужто никто кроме нее не видит, какая это обильная, жирная земля. Одетых в белое гай’шайн насчитывалось больше, чем в прежние времена набралось бы и у дюжины септов, чуть ли не в половину числа самих Джумай. Во всяком случае, никто больше не возражал против того, чтобы именовать мокроземцев гай’шайн. Они так понятливы, так послушны! Большеглазый юноша в грубо скроенном белом одеянии спешил мимо с корзиной в руках, опасливо поглядывая на айильцев, и спотыкался, наступая на полы своей длинной робы. Севанна улыбнулась. Отец этого малого, называвший себя здешним лордом, грозил Джумай всяческими карами за учиненное ими насилие. Ну что ж, теперь он тоже носит белое и работает столь же усердно, как его сын. То же самое делали другие его сыновья, дочери и жена. Жена, у которой нашлось множество драгоценностей и прекрасных шелков, так что Севанне оставалось лишь отобрать для себя лучшую долю добычи. Воистину жирная земля, просто сочащаяся маслом.

Шедшие позади Хранительницы задержались у кромки деревьев. Севанна прислушалась к их разговору, и настроение ее опять ухудшилось.

– ...сколько Айз Седай сражается на стороне этих Шончан, – говорила Тион. – Мы должны это выяснить.

Сомерин и Модарра закивали в знак согласия.

– Едва ли это имеет значение, – не преминула встрять Риэль. Хорошо и то, что перечит она не только Севанне, но и другим тоже. – Не думаю, что они станут сражаться, пока мы не нападем на них. Вспомните, они ничего не делали до нашей атаки, даже не защищались.

– Зато что они сделали потом! – угрюмо проворчала Мейра. – Тридцать три Хранительницы погибли! И больше десяти тысяч алгай’д’сисвай. У нас здесь чуть больше трети этого числа, считая с Безродными.

Последнее слово она процедила с презрением.

– Это сделал Ранд ал’Тор, – резко бросила Севанна. – Но вместо того чтобы вспоминать, как он навредил нам, подумайте лучше, что будет, когда он станет нашим. – Моим, мысленно поправилась она. Айз Седай сумели захватить его и удерживали довольно долго, а у нее имелось нечто, чего у них не было, – иначе непременно бы воспользовались. – Вспомните, мы одолевали Айз Седай, пока Ранд ал’Тор не встал на их сторону. Без него Айз Седай ничего не стоят!

И снова ее попытка укрепить сердца не возымела видимого результата. Вспоминались лишь сломанные копья, воины, погибшие при попытке захватить Ранда ал’Тора. И паническое бегство. Модарра, возможно, вспомнила о гибели всего септа, и даже Тион выглядела подавленной, наверняка припомнила, что и она улепетывала, как испуганная коза.

– Хранительницы Мудрости, – послышался позади Севанны мужской голос. – Меня послали, чтобы попросить вас вынести суждение.

Лица женщин мгновенно обрели невозмутимое выражение. То, чего тщетно добивалась Севанна, этому мужчине удалось сделать одним своим появлением. Ни одна Хранительница Мудрости не позволила бы увидеть себя утратившей самообладание никому, кроме другой Хранительницы. Аларис прекратила перебирать локоны и отбросила волосы за спину. Судя по всему, Хранительницы не знали обратившегося к ним человека. Кроме Севанны: той чудилось, что она его помнит.

Из-за угрюмого взгляда зеленые глаза мужчины казались гораздо старше, чем его гладкое лицо. Несмотря на полные губы, линия его рта была такой жесткой, словно он разучился улыбаться.

– Я Кингуин из Мера’дин, Хранительницы, – промолвил воин. – Джумай утверждают, будто нам не причитается полная доля добычи в этом краю, не потому, что мы не из Джумай, но потому, что тогда они получат меньше, так как нас двое на каждого из алгай’д’сисвай из Джумай. Безродные обращаются за справедливостью к Хранительницам Мудрости.

Теперь, услышав, кто он такой, некоторые из женщин не смогли скрыть неодобрительного отношения к людям, покинувшим свои септы или кланы, чтобы последовать за Шайдо, а не за Рандом ал’Тором, которого они считали обычным мокроземцем и не признавали истинным Кар’а’карном.