Они не могли. Она держалась за эту мысль и оставалась на месте.

Связанный мужчина сидел на коленях у ухоженного очага. Солдаты вокруг успокаивали лошадей.

Трое мужчин спорили у костра. Со светом за ними Вася не сразу узнала Мамая, Челубея и Олега. Хотела бы она понимать их слова.

— Они решают, убивать его или нет, — сказал Медведь рядом с ней. — Похоже, твой побег заставил их насторожиться.

— Ты понимаешь татарский?

— Я понимаю речь людей, — сказал Медведь, а вспышка света залила лагерь, снова пугая лошадей. Вася не оглядывалась. Она знала что увидит Пожару, летящую сверху, источающую дым, ее огненные крылья описывали дуги алого, синего, золотого и белого.

«Я не могу поджечь землю так, как сделала в городе, — сказала Пожара, когда Вася спросила. — Тогда я… так злилась, что сходила с ума от этого. Я не могу сделать это снова».

— И не нужно, — ответила Вася. — Просто ослепи их. Это подаст сигнал моим соотечественникам, — она успокаивающе погладила лошадь, и Пожара укусила ее за плечо.

Все люди в лагере смотрели на небо. Разговоры, что только вернулись, утихли. Щелкнула тетива, несколько стрел полетели в ночи, но Пожара держалась вне досягаемости. Послышался потрясенный, но быстро заглушенный вопль одного из русских:

— Жар — птица!

— Ты можешь сделать так, чтобы они тебя видели? — спросила Вася у Медведя, не сводя взгляда с генерала.

— С твоей кровью, — сказал он.

Она протянула ободранную руку, и он жадно прижался, а потом она отдернула ладонь.

— Выжди нужный момент, — сказала она.

Помня, что они ее не видят, она прошла на свет. Трое все еще спорили, теперь кричали друг на друга, пока сияющая и невозможная птица парила сверху.

Вася прошла за ними, сняла золотую веревку и обвила ею горло Мамая.

Он потрясенно захрипел и застыл, пойманный магией Кощея и ее волей.

Все рядом тоже замерли. Теперь они ее видели.

— Добрый вечер, — сказала Вася. Было сложно вдохнуть, чтобы говорить ровно. На нее смотрели два десятка умелых лучников, многие уже вытащили стрелы. — Вы не сможете убить меня раньше, чем я убью его, — сказала она им. — Даже если наполните меня стрелами, — в одной руке она держала золотую веревку, но в другой был нож, прижатый к горлу Мамая. Ей показалось, что Олег переводил ее слова, но она не обернулась.

Челубей вытащил меч, яростно шагнул к ней, но замер от бессловесного звука боли Мамая.

— Я за князем Серпухова, — сказала Вася.

Мамай снова захрипел, а потом произнес что — то, похожее на приказ.

— Тихо! — рявкнула она, и он застыл, когда она прижала кинжал к его шее сильнее.

Олег пялился на нее как рыба на суше. Над ними снова закричала жар — птица, кружась под облаками. Лошади татар бросились, и Вася краем глаза заметила, как люди невольно поднимают головы к свету.

Челубей опомнился первым.

— Ты не уйдешь живой, девица.

— Если не уйду я, — сказала Вася, — и Владимир Андреевич, то и ваш генерал не выживет. Рискнешь?

— Выпускайте стрелы! — рявкнул Челубей, когда Вася немного порезала горло Мамая, чтобы он вскрикнул. По ее ладоням текла пахнущая медью кровь. Лучники замешкались.

Медведь воспользовался моментом и вышел из тьмы: большой теневой медведь. Адский свет веселья сиял в его глазу.

Зазвенела одна тетива, стрела улетела под диким углом. Наступила испуганная тишина.

И Вася заговорила в тишине:

— Освободите князя Серпухова, или я подожгу весь лагерь, а всех лошадей сделаю хромыми. И он съест то, что осталось, — она кивнула на Медведя. Тот послушно оскалился.

Мамай что — то прохрипел. Его люди заспешили. Через миг муж ее сестры, которого она встречала у реки, с опаской пошел к ней.

Он казался невредимым. Его глаза расширились, когда он узнал юношу у воды. Вася сказала:

— Владимир Андреевич, — он выглядел так, словно спасение было для него хуже плена. Она попыталась успокоить его. — Меня послал Дмитрий Иванович, — сказала она. — Вы в порядке? Можете ехать?

Он с опаской кивнул, перекрестился. Никто не двигался.

— Идемте со мной, — сказала ему Вася. И он неуверенно пошел. Она пятилась, все еще удерживая Мамая на золотой веревке.

Олег не говорил, но внимательно наблюдал за ней. Вася глубоко вдохнула.

— Сейчас, — сказала она Медведю.

Все огни в лагери погасли, как и лампы с факелами. Свет был только от жар — птицы, парящей сверху. А потом Пожара спикировала к земле, и лошади бросились в стороны, пронзительно вопя.

Среди шума и тьмы Вася прошептала на ухо генералу:

— Если продолжите, умрете. Русь никто не завоюет, — она толкнула его в руки его людей, схватила за руку Владимира Андреевича и утянула его в тени. Три лука выстрелили. Но она уже пропала в ночи с Медведем и Владимиром Андреевичем.

Медведь смеялся, пока они бежали.

— Они так боялись тощей ведьмы. Так вкусно. О, мы научим всю землю бояться, — он посмотрел на нее здоровым глазом и серьезно добавил. — Нужно было перерезать горло генералу. А так он выживет.

— Они отдали моего двоюродного брата. И я не могла…

Медведь недовольно фыркнул.

— Только послушайте ее! Великий князь Московский дал ей задание, и она возомнила себя боярином, полным военной вежливости. Как долго ты будешь учиться на ошибках?

Вася молчала. Вместо этого она повернулась к лошадям на краю лагеря, сказала поверх шума:

— Вот, Владимир Андреевич. Забирайтесь.

Владимир не двигался. Он смотрел на Медведя.

— Что это за черная магия?

Медведь радостно сказал:

— Самая худшая.

Владимир перекрестился дрожащей рукой. Кто — то крикнул на татарском, Вася обернулась и увидела, что Медведь упивался их ужасом, стал видимым на фоне неба. Владимир Андреевич уже почти убегал к врагам.

Вася, злясь, размотала золотую веревку и сказала:

— Мы союзники или нет, Медведь? Ты мне уже надоел.

— О, это мне не нравится, — сказал Медведь. Но его рот закрылся, он сам словно сжался. Люди подступали.

— Залезайте на коня, — сказала Вася Владимиру.

Седла или уздечки не было, но князь Серпухова забрался на спину коня, а Вася — на пегую лошадь.

— Кто ты? — прошептал Владимир холодно от страха.

— Я — младшая сестра Ольги, — сказала Вася. — Вперед! — она шлепнула по крупу коня Владимира, и они понеслись по траве, огибая редкие деревья, скрываясь во тьме, оставляя татар позади.