– Я убила тех людей, – тихо говорю я. Их лица преследовали меня наряду с образом Элоса, получающего удары в голову.

Выражение лица у Уэслина мрачное, но решительное.

– Ты сделала то, что должен был я сделать.

– Знаю. И раньше я думала, что этого было достаточно. Я не пожалела об этом, – наблюдаю за ним несколько мгновений, ожидая его реакции… – Но их смерть ничего не дала. Элоса все равно похитили. Я убила их зря. – Мой голос немного прерывается на словах.

– Это было не зря, – говорит он. – Ты спасла меня. И ты осталась на свободе. Если бы ты этого не сделала, то не смогла бы спасти своего брата.

Я невесело смеюсь.

– Я не знаю, как его спасти. Я даже не знаю, где он.

– Но ты собираешься попытаться.

Я киваю.

– Я должна.

– Мы отправимся с первыми лучами солнца, – говорит он. – Мы можем начать с того, что ты отведешь меня туда, где исчезла тропа. Может быть, мы найдем подсказку, которую ты раньше не замечала.

Я с сомнением смотрю на него, но не возражаю.

– Эти люди, – продолжает он, когда понимает, что я не собираюсь ему противоречить, – они были одеты в цвета Эрадайна.

Я дергаю себя за волосы.

– Знаю.

Пауза. А затем:

– Я тоже убил многих из них.

Если бы Брок был здесь, я думаю, он бы гордился. Меня только тошнит. Спокойная, смертоносная точность; я осмотрела тела раньше, пока Уэслин приходил в себя.

Уэс, поправляю я себя.

– Ты когда-нибудь делал это раньше?

Он выдерживает мой пристальный взгляд.

– Нет. И я ненавидел это.

Мое сердце сжимается.

– Несмотря на твою подготовку?

– Они обучают нас выполнять эту работу, когда нет другого выбора. Не для того, чтобы получать от этого удовольствие. – Он потирает забинтованную руку, слегка морщась. – Я не думаю, что кому-то нравится.

Снова появляется тишина. Вокруг нас в свете мерцающего пламени теснятся хвойные деревья. Я переключаю свое внимание на потрескивающий огонь и плач сверчков в воздухе, успокаивающий аромат горящего кедра. Все, что угодно, лишь бы отвлечь меня от переживаний за брата, угрожающии съесть меня живьем.

– Это моя вина, что его похитили, – говорю я, прижимая руки ко лбу. – Я та, кто настоял, чтобы мы остались. С таким же успехом я могла бы привести его прямо к ним.

– Я тоже был за, – напоминает мне Уэс. – Если кто-то и виноват, то я несу такую же ответственность, как и ты. Но Элос согласился. Он знал, что делает.

Меня это не убеждает, и я качаю головой.

– Все, что он хотел, это принести Финли звездную пыль. Он… они близки, ты знаешь, или… – я запинаюсь, сбитая с толку. – Они были.

Уэс откидывается на здоровую руку и кивает.

– Да, были.

То, что я слышу прошедшее время от кого-то другого, только усугубляет мою печаль. Знает ли он, или ему пришлось собирать все по кусочкам в одиночку, как и мне? И если Финли доверился ему, знает ли он, почему его брат держал моего подальше, когда страдание от этого решения так ясно написано на лице принца?

В этот момент я понимаю, что злюсь на Финли. Найти такую любовь и решить сдерживать ее одним словом, без всякой разумной причины, которую я вижу, – это расточительство. Оскорбительно даже для таких людей, как я, которым никогда не везло так, чтобы у них вообще был выбор.

Я пристально вглядываюсь в лицо Уэслина и понимаю, что это не имеет значения. Он, похоже, не готов раскрывать секреты своего брата, как и я не готова раскрывать свои.

– Ты скучаешь по Финли? – спрашиваю я вместо этого, проглатывая свое разочарование. Я никогда по-настоящему не спрашивала его об отношениях с братом. Не напрямую. Но личные вопросы всегда кажутся более приемлемыми ночью, и я только что спасла ему жизнь, как он заметил.

Он проводит рукой по волосам, словно взвешивая свой ответ.

– Он сказал мне доверять тебе, ты знаешь.

– Так и сказал?

– Хм. В ночь перед нашим отъездом.

Я пытаюсь и не могу представить, как разыгрывается этот разговор.

– Ну, мы оба знаем, что ты слишком упрям, чтобы действительно слушать.

Уэс слегка улыбается.

– После смерти моей матери это было… трудно. Мой отец превратился в оболочку самого себя. Я пытался помочь, но эта перемена в нем напугала меня. – Он замолкает, его взгляд немного отстраненный.

На мгновение я пытаюсь представить его испуганным, скорбящим мальчиком, а не стоическим, уравновешенным оценщиком, каким он всегда был в моем присутствии. Это трудно себе представить.

– Вайолет – та, кто вытащил его из этого. Я не думаю, что он смог бы сделать это без нее. – Он подтягивает одно колено и обхватывает его рукой. – Но я не смог бы сделать это без Финли.

Удивленно изогнув брови, он кивает, видя удивление на моем лице, и отводит взгляд.

– Он мой младший брат. Я должен присматривать за ним. Но каким-то образом он вбил себе в голову, что это его работа – заботиться обо мне.

Теперь моя очередь улыбаться.

– Я думаю, что это работает в обоих направлениях.

– Отвечая на твой вопрос, я скучаю по нему, да. Больше, чем я могу выразить словами, – затем он смотрит на меня, выражение его лица снова становится серьезным. – Мы собираемся спасти Элоса.

– А остальные члены твоей семьи? – настаиваю я, глядя на свои ладони и отмахиваясь от заверений. – Ты, должно быть, тоже скучаешь по своей матери.

Что-то поднимается внутри меня – огонь, требующий освобождения.

Уэс проводит рукой по бороде. Проходит много времени, прежде чем он снова заводит разговор.

– Я видел ее на лугу, на днях. Я знал, что это было ненастоящим. Но все же это она стояла… – он переводит дыхание. – Трудно отвести взгляд.

Сочувствие пронзает меня, когда я вспоминаю, как ей удалось вселить в меня надежду за столь короткое время.

– Какой она была?

– Умная, как Вайолет. Добрая, как Фин.

И ты, чуть не говорю я, но сдерживаюсь. Так долго я принимала его сдержанность за суровость. Но это не так. Он просто становится тише, серьезнее, спокойнее, как будто доверяет мне.

Как я.

– Ты любил ее, – просто говорю я.

Он изучает землю.

– Это просто не имело смысла. Она была той, кто учил нас ездить верхом, она была экспертом. Упасть вот так, в тот день, когда вы оба приехали…

Моя спина рефлекторно напрягается.

– Я не виню тебя, – продолжает он, чувствуя перемену во мне. – Это была моя собственная проблема, и мне жаль, если это причиняет тебе боль. Но долгое время я не мог смотреть на тебя, не думая о ее смерти. Я обижался на тебя за то, что ты пришла, за то, что была там в тот день, потому что, может быть, если бы мне не пришлось… – он замолкает во внезапном потоке слов, дергая траву.