Когда противник не стал сразу же форсировать Мессинский пролив, что на первый взгляд казалось необъяснимым, меня вдруг на короткое время охватили сомнения. Может быть, противник задумал использовать Сицилию с ее просторными гаванями в качестве плацдарма для крупномасштабной операции на Балканах? В конце концов я отбросил эти предположения, поскольку подобный план нельзя было осуществить, не имея в своем распоряжении военно-морских и военно-воздушных баз в Апулии. Возможность вторжения в центральные районы Италии к северу от Рима или со стороны Адриатики, взвесив все за и против, я тоже исключил; и та и другая операция была бы связана с невероятными трудностями, для преодоления которых в то время альянс не располагал в Средиземноморье достаточными силами и средствами. Высадка в Апулии должны была бы сопровождаться наступлением через Калабрию с целью овладения горными ущельями в районе Абруцци. Тем не менее, в любом случае нельзя было упускать из виду возможность наступательной операции противника на юге Италии – в качестве главного или вспомогательного удара – до того момента, когда расположение его сил, особенно военно-морских, укажет на то, что у него иные намерения.

Рим, в связи с его политическим и стратегическим значением, занимал важное место в моих рассуждениях о возможных вариантах развития событий. Для того чтобы добраться до него по суше, потребовалось бы много времени, однако можно было гораздо быстрее решить эту задачу путем вторжения со стороны Тирренского моря. Самым очевидным местом возможной высадки, действительно идеально подходившим для этой цели (если исключить выброску воздушного десанта в непосредственной близости от столицы), был залив Салерно.

3–4 сентября противник сделал первый ход. Войска Монтгомери пересекли Мессинский пролив и развернули наступление в горах Калабрии. Однако их продвижение вперед было медленным. Если не считать высадку в Пиццо, предпринятую британцами в пять часов утра 8 сентября, они, к нашему большому облегчению, не предприняли крупномасштабных десантных операций, которые могли бы представлять серьезную угрозу для 29-й панцер-гренадерской и 26-й танковой дивизий, которые выдвинулись на север в направлении Салерно и тем самым ослабили нашу оборону в Калабрии. Значительная часть флота вторжения противника находилась в Тирренском море в состоянии боевой готовности с 8 сентября, то есть с того самого дня, когда мощная группировка вражеских бомбардировщиков среди бела дня нанесла удар по моему штабу во Фраскати.

Теперь главный вопрос состоял в том, где высадятся войска альянса. Тот факт, что флот вторжения находился в Тирренском море на широте Неаполя, вовсе не обязательно означал, что целью противника является именно Неаполь. С таким же успехом он мог нацеливать острие своего удара на Рим или Кампанью, где дислоцировались пять боеспособных итальянских дивизий, которые могли бы поддержать операцию по высадке войск альянса, а местность прекрасно подходила для выброски десанта с воздуха.

Я считал, что в случае высадки противника в районе Неаполя уводить наши части из Центральной Италии не будет необходимости. Разумеется, ситуация в этом случае была бы весьма серьезной, однако ее можно было бы контролировать – особенно, если бы Верховное командование вермахта удовлетворило мои многочисленные просьбы и послало на юг, к нам на помощь, одну или две дивизии из армии Роммеля, бездействующей на севере, и если бы эти дивизии прибыли вовремя. Могли возникнуть некоторые сложности с итальянскими войсками, но я мог положиться на генерала фон Витингофа, которому в самом деле удалось наладить дружеские отношения с генералом, командовавшим 7-й итальянской армией в Калабрии. Я также верил в то, что командование германских частей на Сардинии и Корсике сумеет договориться с итальянцами или в крайнем случае сможет пробиться к своим.

В целом ситуация, в которой я оказался, была весьма сложной. Я до сих пор не могу понять, почему Гитлер решил списать со счетов и не принимать во внимание восемь первоклассных германских дивизий (шесть на юге Италии и две неподалеку от Рима) и обладавшие весьма значительной мощью зенитные части и не послал мне на помощь одну или две дивизии, уже сгруппированные на севере страны. Я достаточно часто объяснял Верховному командованию вермахта, насколько важным для битвы за Германию является обладание военно-воздушными базами в Апулии, а также то, что ее равнины ни в коем случае нельзя просто так отдавать противнику. Но, как бы то ни было, не был сделан даже такой очевидный шаг, как соединение дивизий Роммеля, дислоцировавшихся в Северной Италии, и подчиненных мне войск, находившихся неподалеку от Рима или севернее его. Идея Роммеля, состоявшая в отводе всех войск из южных и центральных районов Италии и обороне только севера страны, явно настолько прочно укоренилась в голове Гитлера, что он оставался глух даже к тем предложениям, необходимость реализации которых была тактически очевидной. Но раз уж Гитлер настолько проникся планом Роммеля, оставалось сделать только одно – улучив подходящий момент, вывести из Южной Италии германские сухопутные дивизии и части ВВС и ВМС.

Было уже далеко за полдень, когда Йодль сообщил мне, что итальянцы перешли Рубикон. У меня было мало времени на раздумья. Собственно, предаваться долгим размышлениям не было необходимости, поскольку кодовый сигнал «Ось» уже привел весь механизм в действие. Только ситуация в Риме еще требовала отдачи последних распоряжений. К счастью, мне больше не нужно было препираться с итальянцами, а поскольку линии связи были перерезаны, я избавился от вмешательства Гитлера.

Полученное мною вечером того же дня донесение о том, что флот вторжения все еще находится неподалеку от Неаполя, снял с моих плеч двойную тяжесть: это означало, что можно не опасаться высадки противника на побережье в Кампанье, а угроза того, что 29-я панцер-гренадерская и 26-я танковая дивизии окажутся отрезанными в Калабрии на узком перешейке, практически сошла на нет. Теперь противнику практически ничего не оставалось, кроме как высадиться на пляжах Салерно.

Это означало, что мы должны ускорить продвижение к северу двух дивизий, находившихся в Калабрии, и одновременно задержать продвижение войск Монтгомери. В выполнении последней задачи нам должна была помочь гористая местность. Ситуацию в Риме следовало прояснить, а находившиеся в районе столицы войска отправить на юг в помощь 10-й армии; наши дивизии нужно было развернуть в районе Салерно. Дивизию «Герман Геринг», находившуюся на отдыхе в районе Казерты, следовало как можно скорее вернуть и снова ввести в действие. Генералу Гейдриху и находившимся под его командованием основным силам 1-й парашютно-десантной дивизии, дислоцировавшимся в Апулии, предстояло действовать по обстановке на свой страх и риск.

2-й воздушный флот приступил к действиям против флота вторжения. В то же время зенитным частям, сконцентрированным вокруг Рима и поблизости от аэродромов люфтваффе, был отдан приказ находиться в полной боевой готовности к отражению воздушных ударов противника. Тот факт, что альянс упустил возможность провести высадку воздушного десанта, снизил напряжение в Риме; предоставленные самим себе, итальянские дивизии не представляли для нас серьезной опасности, хотя в численном отношении превосходили нас втрое. Можно было предвидеть, что без столкновений с нашими бывшими союзниками дело не обойдется. Однако, в отличие от вероломного поведения итальянского руководства, в целом в итальянских войсках все еще преобладало дружеское отношение к нам, и серьезные стычки произошли только в Риме и на Корсике.