Он взял себе за правило читать всю местную прессу, — хотя пастор Джерри и возражал, — и постепенно научился быть в курсе всех перемещений продавшего душу дьяволу мэра. А в свободное от работы на пастора время Салли тщательно обходил все офисы, в которых когда-либо появлялся мэр, и мысленно, строго по цепочке, проигрывал по три-четыре варианта возможного развития событий.

Собственно, убить Висенте Маньяни, особенно теперь, когда в тайнике у Салли лежал потерянный Нэнси Дженкинс пистолет, было несложно. Но Салли не устраивали две вещи: во-первых, он не умел стрелять и вовсе не был уверен, что попадет с первого раза, а во-вторых, он хотел остаться в живых. И вот шансов на то, чтобы уцелеть после публичного покушения на мэра, у него было немного.

Только одно согревало душу — вера в помощь всевышнего. Господь никогда не оставлял Салли, если только сам Салли не начинал сдавать назад. А потому однажды он решился.

Как раз тогда в газетах промелькнуло сообщение о том, что мэр планирует участвовать во вручении денежных чеков нескольким десяткам вдов ветеранов вьетнамской войны. Событие предполагалось масштабное, многочасовое, и Салли, идя строго по цепочке, не без труда пришел к выводу, что мэру понадобится туалет.

Таковой в летнем театре, в котором и планировалось провести торжественное вручение чеков, был, однако Салли достаточно быстро понял, что охрана наверняка проверит туалеты перед тем, как пропускать туда своего подопечного.

Он думал долго — два дня, а когда дата торжества была объявлена, вооружился набором отверток, проник в летний театр и аккуратно — винтик за винтиком — убрал полированную заднюю стенку одной из кабинок. Откусил винтикам жала, приклеил шляпки на прежнее место и привинтил с обратной стороны щита рукоять. Проверил, насколько хорошо щит становится на место, и удовлетворенно кивнул. Это было именно то, что надо!

* * *

После последнего разговора с Бергманом Нэнси вдруг поняла главное: как бы хорошо она о себе ни думала, все это время она старательно уклонялась от того, чтобы посмотреть в лицо самому главному своему страху. А потому тем же вечером навестила только что выписанную из больницы Роуз Лестер.

— Сейчас я тебе стану его описывать, а ты постараешься вспомнить, — без долгих предисловий распорядилась она.

— Только не сейчас, — простонала Роуз, отворачивая к стене лицо, покрытое сползающей сухими коричневыми лохмотьями кожей. — Ты видишь, я не в форме.

— А я вообще от своих проблем скоро чокнусь, — жестко парировала Нэнси, — но я же не ною. Итак, давай по порядку. Он плотный, пять с половиной футов, сильно потеет.

— Я не видела, потеет ли он, — сказала Роуз.

— Неряшливый, волосы слипшиеся, глаза бегают, — жестко продолжила Нэнси.

— Господи, — вздохнула Роуз. — Я не знаю! Там темно было!

— Хорошо, — кивнула Нэнси. — Пойдем дальше. Руки большие, сильные.

Роуз ушла в себя и спустя некоторое время неохотно признала:

— Пожалуй… Он вообще сильный мужик. И псих — это точно. А главное, я ему раз десять в пах заехала — никакого толку! В первый раз такого увидела.

Нэнси приняла это к сведению, задала еще два десятка вопросов, пообещала навешать почаще и откланялась. К сожалению, Роуз не разглядела его толком, а потому Нэнси приходилось рассчитывать только на свою память.

«Где этот тип может отсиживаться? — беспрерывно думала она. — То, что он не местный, очевидно. То, что не слишком умен, тоже понятно. Значит, или подрабатывает где-нибудь у итальянцев, естественно, безо всякой страховки, или…» — Нэнси надолго задумалась, а потом рассмеялась. Альтернативы не было, в этом городе подобный ублюдок мог пригреться только в полукриминальных итальянских да колумбийских конторах.

«Там его и нашел кто-то из подручных Висенте, — решила она. — А теперь этот ублюдок и для других работу делает, и сам удовольствие получает».

Вывод был невеселый, потому что, если это так, ни на кого, кроме себя, Нэнси рассчитывать не приходилось.

* * *

С той самой секунды, как Бергман решил выступить против семейства Маньяни, он мог рассчитывать только на себя. И первым делом он отправил к родне в Тусон свою Маргарет.

— Мне это не нравится, Теодор, — тревожно заглянула она ему в глаза.

— Мне тоже многое не нравится, Марго, — отвел он глаза в сторону.

— Тогда, может, не будешь во все это ввязываться? — с надеждой попросила она.

— О чем ты, Марго? — через силу улыбнулся Бергман. — Ничего такого ужасного и не будет. Просто мне так будет проще. И помни, едешь через Оклахома-Сити и Денвер. С пересадками. И ни в коем случае не напрямую.

Маргарет только покачала головой. Она знала, что если Тедди что-то для себя решил, будет упираться до конца.

Так оно и было. Едва Бергман ее проводил, он тут же засел за бумаги, приводя в порядок дела так тщательно, словно перед ним стояла задача квалифицированно, с учетом мельчайших деталей ритуального регламента, приготовиться к собственным похоронам.

Он сразу прикинул, кому придется передавать дела, когда его отстранят, подписал все до единой отложенные по занятости бумаги, отправил в Хьюстон давно ждущих своей очереди восемь наградных рапортов на своих офицеров и только тогда перешел к последнему, самому пухлому и самому безнадежному своему делу, делу «Библейского потрошителя», беспардонно разрезанному фэбээровцами на две части: важную — себе и неважную — Бергману.

Разумеется, фэбээровцам, все еще ведущим свое тайное вялотекущее «следствие», целиком отошли все документы, касающиеся убийства мэра города и тележурналиста Марвина Гесселя, поджога школы, и весь пакет бумаг по «антиитальянским акциям». Так что Бергману осталось совсем немного — два дела об убийстве колумбийских сутенеров, ну и еще всякая мелочь, где так или иначе замешан неведомый маньяк.

Начальник полиции принялся наново просматривать рапорты и данные множества экспертиз, протоколы допросов случайных свидетелей, а потом вдруг подумал, что он совершенно напрасно игнорировал пусть и безграмотно составленный, пусть и не имеющий почти никакой доказательной и юридической силы, но все-таки колоссальный материал, доставленный в полицию бойскаутами. Нет, офицеры с этими докладными работали, но сам-то он в них не заглянул!

Бергман недовольно крякнул, вызвал секретаря и затребовал все, что у них есть от бойскаутов. Выбрал из огромной стопки первую же папку, открыл и заинтересованно хмыкнул. Некий Том Уиллсон из четвертого отряда сообщал о поселившемся при храме Святой Троицы бродяге, сильно похожем на фоторобот объявленного в розыск маньяка.

Начальник полиции прекрасно помнил этот случай, бедолагу тогда едва не убили.

«Стоп! — осадил он сам себя. — Но его хоть проверили?»

— Шеридан! — позвал он и постучал кулаком по стенке. — Зайди ко мне.

— Да, сэр, — словно чертик из табакерки, буквально через две секунды объявился перед ним лейтенант.