— Да, сэр.

— Так откуда вы?

— Из Теннесси, — ответил парень. — Мы «Свободные граждане Теннесси».

— Что-то вы мне такими не кажетесь, — усомнился я. — Сейчас вы больше смахиваете на задержанных.

Ни слова в ответ.

— Зачем вы пришли сюда? — спросил я.

— Мы получили сообщение.

— И что это за сообщение?

— Что мы нужны здесь.

— И сколько вас пришло?

— Здесь шестьдесят человек наших.

— Двадцать групп на тридцать миль?

— Да, сэр.

— И какие инструкции вы получили по прибытии сюда? — поинтересовался я.

— Нам было сказано не допускать появления людей.

— Почему?

— Потому что наступило время, когда надо действовать решительно и помогать армии. А это долг каждого патриота.

— А с чего вдруг армии потребовалась ваша помощь?

— Об этом нам не сказали.

— В соответствии с правилами ведения боевых действий?

— Мы должны были не допускать людей сюда, вот мы и выполняли этот приказ.

— Это вы убили мальчика сегодня утром?

Долгое, затянувшееся молчание.

Молчание прервал коротышка, стоявший справа.

— Вы говорите о том черномазом мальчишке?

— Эта операция была полностью санкционирована, — решил уточнить пожилой.

— Да, я говорю о подростке-афроамериканце, — подтвердил я свой вопрос.

Рыжеволосый парень бросил отчаянный взгляд на своих подельников. Сперва на одного, затем на второго. Быстро мотнув головой, он выпалил:

— Никто из нас не станет давать ответ на этот вопрос.

— По крайней мере одному из вас придется держать ответ за это, — осадил его я.

— Эта операция полностью санкционирована во всех высших инстанциях, — снова напомнил пожилой. — Более того, санкционирована на самом высшем уровне. Кем бы вы ни были, мистер, но вы делаете очень большую ошибку.

— Заткнись, — оборвал его я.

Рыжеволосый парень посмотрел в упор на коротышку и сказал:

— Замолчи, не говори вообще ни о чем.

А я, взглянув на коротышку, подбодрил его словами:

— Да говори все, что хочешь. Тебе все равно никто не поверит. Каждому ясно, что такой гомик, как ты, оказался здесь от нечего делать.

Отвернувшись от него, я снова устремил взгляд на пожилого. Но коротышка неожиданно выпалил:

— Это я уложил черномазого.

Я снова посмотрел на него и спросил:

— За что?

— Он вел себя агрессивно.

Я покачал головой и сказал:

— Я видел его труп. Пуля прошла высоко под рукой. Рука осталась неповрежденной. Я думаю, он поднял руки вверх. Я думаю, он показывал вам, что сдается.

Коротышка хмыкнул и возразил:

— А я думаю, он просто делал вид, что сдается.

Держа винчестер в прежнем положении, я поднял руку, сжимавшую пистолет, и навел его на лицо коротышки.

— А ну, рассказывай о том, что произошло вчера, — приказал я.

Парень, не отрываясь, смотрел на меня. Судя по его бегающим крысиным глазкам, он что-то подсчитывал.

И решил, что я не выстрелю.

— Вчера мы были к северу от этого места, — ответил он.

— И?..

— Я думаю, вы сейчас скажете: «Наш пострел везде поспел».

— Кто прикладывал к ране санитарный пакет?

— Я, — ответил рыжеволосый. — Я прикладывал. Это произошло случайно, несчастный случай. Мы просто выполняли приказы.

Снова повернувшись к коротышке, я приказал:

— Рассказывай снова. Рассказывай о том, как ты целился в шестнадцатилетнего мальчика, который шел с поднятыми руками.

Я поднял руку на полдюйма выше. Пистолет был направлен как раз в середину его лба.

Презрительно осклабившись, парень произнес:

— Я подумал, что он машет руками.

Я нажал на спуск.

Пистолет сработал отлично. Просто отлично. Точно в цель, как это и должно было быть. Звук выстрела сначала оглушил, потом перешел в шипение и наконец раскатился эхом. Птицы взмыли в небо. Стреляная гильза, выскочив, ударилась в ствол дерева и, отскочив от него, чувствительно стукнула меня по бедру. Голова коротышки разлетелась на части, и куски ее влажным шлепком ударили по листьям позади него. Тело вертикально опустилось вниз; тощие ягодицы опустились на пятки, он как-то вяло подпрыгнул и свалился на бок; как будто разом лишившись всех костей, застыл в такой позе, какая обычно бывает у тех, кого настигла внезапная насильственная смерть.

Я дождался, когда звук выстрела замер вдали, и мои уши вновь обрели способность слышать, посмотрел на двух еще живых участников группы и сказал:

— Ваша сомнительная операция только что закончилась. С данного момента. И подразделение «Свободные граждане Теннесси» объявлено распущенным. С данного момента. Все его члены полностью освобождаются от участия в каких-либо операциях. Вам двоим предстоит объявить об этом во всех группах, расположенных по периметру базы. У вас есть тридцать минут на то, чтобы унести из этого леса ваши жалкие задницы. В вашем распоряжении один час на то, чтобы убраться прочь из этого штата. Всем пятидесяти девяти людям. В случае какой-либо задержки я вышлю бригаду рейнджеров, которая разберется с вами. А теперь — выполнять!

Пара уцелевших в растерянности и оцепенении оставалась на месте не более секунды, необходимой им на то, чтобы преодолеть шок и испуг. Затем они пошли и почти сразу же побежали. Они и вправду спешили. Я прислушивался к их топоту, пока он, постепенно затихая, не пропал вдали. Это продолжалось довольно долго, но они убрались прочь, и я был уверен, что назад уже не вернутся. У них случились потери в живой силе, и это начисто отбило им аппетит к подобным делам. Я был уверен, что они создадут этому парню ореол мученика, но наряду с этим был также уверен, что они будут всеми силами стараться избегать ситуаций, которые могут закончится для них тем, что они разделят его славную участь. Кровь и мозги — это реальность, а реальность — это незваный гость в мире, созданном игрой воображения.

Поставив «беретту» на предохранитель, я сунул пистолет в карман брюк, одернул рубашку, заправил ее полы под ремень и пошел обратно тем же путем, каким пришел сюда, выставляя вперед то одно, то другое плечо, лавируя между деревьев и держа винчестер на изготовку перед собой.

Элизабет Деверо ожидала меня на том самом месте, где мы расстались. Она стояла возле своей машины примерно в шести футах от кромки леса. Я вышел из-за деревьев прямо перед ней; от неожиданности она даже чуть подпрыгнула, но буквально сразу пришла в себя. Как я и предполагал, она не собиралась удивляться тому, что я выполнил задуманное, и тем самым обижать меня. А может быть, не хотела показывать, что переживала за меня во время моего отсутствия. А может быть, и по той и по другой причине… Я поцеловал ее в губы и протянул винчестер.