– Мы порядки не устанавливаем, а только способствуем его поддержанию, – ответил командир. – Так что беги отсюда, пока цел.

Дольф начал отступать, отступать и уткнулся спиной в стену. Он оказался рядом с приговоренной.

– Я защищал тебя и умру вместе с тобой, – сказал принц, взяв ее за руку.

– Как хочешь, – произнес кентавр и повернулся к своим стрелкам, замершим в ожидании команды.

– Прости, Скриппи, – сквозь слезы проговорил Дольф. – Я так хотел тебя спасти.

– Огонь! – рявкнул кентавр.

Десять стрел полетели в их сторону – десять безошибочно направленных смертоносных молний.

Вспыхнул свет.

* * *

В крохотной комнатке они стояли перед Конем Тьмы.

– Ну что, довольны? – вопросил Конь.

Дольф в изумлении не мог ответить. «Так я еще жив? – не верил он собственным глазам. И Скриппи жива!»

– Довольны, – ответил хор голосов.

Одна из стен растаяла как дым, и за ней обнаружились двенадцать присяжных.

Конь Тьмы обратил взор на Скриппи.

– Ты виновна. Виновна в доброте, которой не должно быть у того, кто посвящает себя игре в плохих снах. Но, оказывается, даже под угрозой смерти ты не стала злее. И поэтому суд приговорил тебя.., к отстранению от плохих снов. Отныне ты будешь играть только в хороших. Но спрос на хорошие сны не так велик, как на плохие, поэтому тебе разрешается жить во внешнем Ксанфе. А когда потребуется твое присутствие, ты получишь вызов. Ступай с миром. Ты и в самом деле достойна самого лучшего.

Скриппи от волнения просто потеряла дар речи.

– Но суд.., как же…

– Суд был необходим, чтобы проверить, так ли уж ты добродетельна. Ведь хорошее не всегда совершается обдуманно, иногда оно выходит так… от рассеянности.

– А казнь…

– Инсценировка казни была необходима, чтобы убедиться в крепости твоих убеждений. И мы убедились: ты действительно на стороне добра.

– Ну а Дольф…

– Ах да, принц Дольф! Ты, принц, также подтвердил все свои хорошие качества. Не сомневаюсь, что когда-нибудь ты станешь достойным правителем Ксанфа. Отныне мы всегда рады видеть тебя у нас в гипнотыкве.

Раздался гром аплодисментов. Публика, присяжные, кентавры и даже Айви – все радовались успеху принца. Дольф попробовал сказать что-то, но все вдруг исчезло…

Принц вновь сидел на песке, на морском берегу, около гипнотыквы… Скриппи стояла рядом, а возле нее Косто. И Нада была здесь и… Электра.

«Я спас Скриппи, – подумал Дольф, – и почти отыскал Небесное Сольдо, но дел впереди еще много, ох как много».

На следующий день из лозы и водорослей была сплетена вместительная корзина, после чего Дольф, превратившись в птицу-рок, понес путешественников к замку Ругна. Обитатели замка узнали, по Гобелену, об их приближении и вышли встречать. Король Дор, королева Айрин и принцесса Айви приветственно махали руками кружащей в небе над замком птице. Благополучно приземлившись, она тут же превратилась в принца Дольфа.

Возникла радостная неразбериха, свойственная первым минутам встречи: все те, кто раньше знал друг о друге только понаслышке и по изображениям на Гобелене, наконец увиделись и познакомились.

Нескончаемые разговоры, море угощений – так и день прошел, совершенно незаметно. Наступил вечер. Каждому гостю была отведена отдельная комната. Дольф очутился в своей такой знакомой детской спаленке. Улегшись в свою постель, он долго ворочался с боку на бок. Уж слишком мягкой, после земли, песчаного берега, травы показалась перина; уж слишком тихо и неопасно было вокруг. И тут кто-то осторожно постучал в дверь.

– Входи! – вполголоса произнес Дольф, подумав, что это Косто пришел.

Но это оказалась Айви. У-у-у.

– Дольф.., я просто хотела тебе сказать… – несколько смущенно начала принцесса. – ..Мне вчера приснился очень странный сон. Какой-то суд и…

– Знаю. Я там был.

– Я выступила обвинителем и вела себя по отношению к Скриппи очень жестоко, но пойми, мне надо было убедиться, что она…

– Понимаю.

– На самом деле я всей душой болела за нее и за тебя, но во сне не могла в этом признаться. Мой долг велел…

– Ну разумеется г – То есть я считаю, что Скриппи очень хорошая, – стала объяснять Айви, – и мне жаль, что из-за этого сна ей пришлось вытерпеть все эти мучения.

– Благодарю за сочувствие, – произнес Дольф каким-то деревянным голосом.

– Но я к тебе пришла совсем по иному делу, – сказала Айви.

«Конечно по иному, я уже это понял, – мысленно усмехнулся Дольф. – Уж слишком ты хитра для просто сочувствия».

– Я знаю, что у тебя трудности с.., с Надой и Электрой. Ты не можешь стать мужем обеих. Положение и в самом деле престраннейшее. Принцесса Нада намного старше тебя и вообще…

– Ей четырнадцать, как тебе, – с тайной насмешкой произнес Дольф.

– Конечно, народ нагов нуждается в поддержке, иначе гоблины их одолеют, – пропустив насмешку мимо ушей, продолжила Айви, – а она дочь короля, поэтому вынуждена подчиниться. И ты оказался в таких обстоятельствах, которые вынудили тебя согласиться. Но теперь ведь можно все исправить!

Дольф понял, куда движется ее мысль.

– Принцы верны раз данному слову! – гордо заявил Дольф.

– Ну а если бы наги получили помощь без твоего брака с принцессой?

– Как?

– Посредством другого брака.

– Какого это другого? – все еще не понимал Дольф.

– Я могу выйти замуж! За брата Нады, принца Налдо! – торжествующе произнесла Айви. – Ведь в действительности у нагов задумано было свататься ко мне, но Кондрак привел не девицу, то есть меня, а мальчика, то есть тебя. Тут неразбериха и началась.

Может, не обошлось без какого-нибудь зловредного колдовства какого-нибудь Мерфи… Ну как, согласен? – спросила Айви, полагая, что брат обрадуется, но он почему-то задумался.

– А любишь ли ты принца Налдо?

– Разве это так уж важно? – воскликнула Айви. – Со временем, может, и полюблю. Вспомни наших дедушку и бабушку. Не это важно. Важно, что тебя спасу! Ты же мне брат, самый лучший на свете!

От этих слов Дольфу стало жарко, словно от драконьего дыхания, которое почему-то не сожгло, а только сильно согрело. И тут ему вспомнилось все то милое и хорошее, что Айви делала для него. Вспомнилось, как она учила его превращаться в таракана, чтобы он мог отведать пирожных, запрятанных на самой верхней полке буфета; как брала вину на себя, когда он разбивал тарелку или чашку; как раскрывала перед ним свои секреты, не пытаясь выведать его собственные. На все лады она заботилась о нем, а ему казалось, что над ним смеются, им помыкают. И как хорошо, что сейчас, совершенно волшебным образом, все выяснилось.