– Ты из той деревни, из которой тролли похитили девочку? – спросила она.

– Да.

– И ты знаешь эту девочку?

– Да.

– И какая же она?

– Ой плохая. Дура. Командирша. Ну как все девчонки!

Дольф едва не расхохотался. Вот так мальчонка!

В некотором роде молодец!

– Значит, ты хочешь сказать, что сельские люди рады были бы от нее избавиться? – спросила Айви с каменным лицом.

– Ага, – согласился мальчик. – От нее одни неприятности!

В этом месте судья обратился к защитнику и спросил, нет ли со стороны защиты вопросов к свидетелю. Дольф сказал: вопросов со стороны защиты нет. А подумал так: Айви и без меня так задает вопросы, что этот мальчишка волей-неволей разоблачает себя. Но Айви словно проникла в его мысли, потому что тут же сухо заявила: и со стороны обвинения вопросов больше нет. Ах так, нахмурился Дольф, ну тогда мы его сейчас вопросиками…

– Значит, тебе не нравится эта маленькая девочка? – спросил он у мальчишки.

– Ага, – промычал мальчишка.

– И вообще девчонки все поганки?

– Угу, да.

– И ты был бы рад, если бы тролли их всех утащили и съели?

– Вот было бы здорово!

Тут Дольф посмотрел в сторону скамьи присяжных и кивнул. Некоторые из присяжных кивнули в ответ. Они молча подтвердили: мальчишка показал себя совершеннейшим негодяем.

– Больше вопросов нет, – заключил Дольф.

Айви, несколько сбитая с толку, пригласила следующего свидетеля:

– Кобылка Холод.

Черная кобылица заняла место свидетеля.

– Твое имя и род занятий?

Известно, что кобылки-страшилки лишены дара речи. Свои мысли они превращают в картинки, которые затем посылают в сознание собеседника. Вот и сейчас Холод изобразила себя в виде хорошенькой женщины с черными волосами, собранными в виде конского хвоста.

– Я кобылка-страшилка по имени Холод. Занимаюсь доставкой снов. Каждому достается по заслугам.

– И давно ты служишь на этой должности? – спросила Айви.

– Три сотни лет.

– Значит, тебя можно считать очень опытным доставщиком?

– Несомненно.

– И ты гордишься своей службой?

– Еще бы. Без нас, кобылок, в Ксанфе не обойдешься. К работе своей я отношусь очень серьезно.

– Сон троллю Тристану доставила ты?

– Я. То есть дело вот как было: сон оказался таким громоздким, что одной мне было не унести.

Дали на подмогу еще двоих; и мы постепенно его доставляли. Я оказалась первой.

– И что же дальше?

– Ну что, сон страшный…

– То есть ты заранее была уверена, что несешь именно страшный сон?

– Уверена.

– Продолжай, продолжай.

– И одну из главных ролей должна была сыграть женщина-скелет.

– Обвиняемая? – уточнила Айви.

– Она самая. Ей поручено было сыграть роль умирающей от голода женщины того племени, из которого родом был этот преступник. И вот эта скелетица, вместо того чтобы испугать виновного до смерти…

Тут кобылка просто не смогла продолжить, настолько велико было ее возмущение предательством.

– Успокойся и продолжай, – с сочувствием сказала Айви. – Опиши, как все было. Как эта негодница испортила, можно сказать, произведение искусства?

Девушка с конским хвостом пришла в себя.

– Вы знаете, госпожа обвинительница, все это было проделано так тонко, так ловко, что я сначала ничего и не заметила. Все шло как бы так, как надо, но сон в целом пошел насмарку.

– Из-за чего, как ты считаешь?

– Из-за нескольких слов, которые обвиняемая произнесла шепотом, как только появилась в этом сне.

– И что именно она прошептала?

– А это.., а, вспомнила. Я считаю, что ты прав.

Это она троллю прошептала. После чего тролль понял, что это только сон и бояться ему незачем.

Столько сил потратили – и зря!

– У защиты есть вопросы? – обратилась Айви к Дольфу.

Дольф покачал головой. О чем же спрашивать?

Всем здесь ясно, что Скриппи совершила тяжкий проступок.

– Нет вопросов, – хмуро выговорил он.

– Со стороны обвинения свидетелей больше нет, – сообщила Айви. Да ей и не нужны были еще свидетели. Кажется, она и так выиграла.

Факты все были налицо. И Дольф понял: единственное, что он может попытаться сделать, это дать означенным фактам иное толкование. Тут и свидетель должен быть особый…

– Прошу вызвать свидетельницу Мелу.., русалку, – как можно солиднее произнес Дольф.

Русалка тут же появилась, и на своих прелестных ножках прошла к свидетельскому месту.

– Мела, ты знакома с подзащитной?

– Да. Мы познакомились, когда она очутилась в моем гроте.

– Кто она, по-твоему? Опиши, – предложил Дольф.

– Ну.., как бы это сказать.., конечно, она неживая, состоит из одних костей. Поэтому я сомневаюсь, можно ли так говорить о ней…

– Говори, как считаешь нужным, – поощрил русалку Дольф.

– Я бы назвала ее милым человеком. Она заботится обо всех и всегда пытается поступать как надо.

Вот и ее друг, Косто его зовут, он…

– Ты сказала, что моя подзащитная заботится о людях. Но раз она неживая, раз она не человек, то как же она может заботиться?

– Заботится, и все тут, – простодушно ответила русалка. – Неживая, а заботится. Не то что иные живые.

Дольф взглянул на присяжных и по их гримасам и жестам понял: они сочувствуют Скриппи.

– От Скриппи требовалось наказать тролля за то, что он не съел человеческое дитя. Скриппи своими силами воспрепятствовала наказанию. Итак, не считаешь ли ты, Мела, что обвиняемую следует оправдать? – спросил Дольф.

– Протестую! – воскликнула Айви. – Свидетель не вправе отвечать на такой вопрос!

– Протест принят, – отозвался судья.

Но Дольф уже добился своей цели: большая часть присяжных была теперь на его стороне. Они поняли, что Скриппи не из прихоти нарушила течение страшного сна, предназначенного для тролля Тристана. Нет, так поступить ей велела ее совесть. И судить за это, по меньшей мере, неуместно.

– Мела, а если бы тебе довелось сыграть роль в страшном сне? Такую роль… – начал было Дольф.

– Протестую! – снова закричала Айви. – Несущественно! Защитник уводит разбирательство в сторону!