Великий труд Чарского так и остался неопубликованным…

Однако он не пропал для истории. Рукопись хранится в серванте рядом со слепками ног, зарисовками ступней и моделями фаланг. Чарский уверен, что когда-нибудь настанут времена и дело всей его жизни окажется востребованным, тогда возопят виновные и восплачут невинные, восстанут из праха праведные и неправедные обратятся в прах, и всевышний судия прострит руку к заветной тетрадке в клеенчатом переплете и произнесет: «Вот она, истина, внимайте ей!» Аминь.

И вот настал день, когда дело Чарского оказалось востребованным…

Теперь, конечно, понятно, зачем понадобилось Вене коллекционировать сильно поношенную женскую обувь, притворяться замерзшим призраком, вступать в конфликт с законом и рисковать своим здоровьем, лоб в лоб сталкиваясь с Луизой Палной. Нет, он не был фетишистом и вовсе не боготворил предметы женского гардероба, весьма мало обращая на них внимание в обычные дни. Цели, преследуемые Веней, были совершенно иными.

Певец женских ног обитал в убогой пятиэтажке с окнами на оранжево пыхтевший кирпичный завод. Чарский с энтузиазмом отозвался на предложение поработать.

— Ноги, — заявил он, — только ноги раскроют перед вами душевный мир женщины. Вы можете прожить с ней тридцать лет и так и не узнать, что она красит волосы или что на самом деле ей не нравится миссионерская поза, которой вы обыкновенно отдаете предпочтение. И лишь от одного взгляда на ее ступни становится ясно все, что она хотела бы скрыть.

— А кроссовки? — спросил специалист по белому и черному пиару. — Как насчет кроссовок, лодочек и туфель? Ноги, признаться, сгорели. Не по моей вине, — спешно добавил он.

Чарский выразительно поморщился.

— Что ж, — с горечью произнес он. — В любой науке мы хотели бы избежать профанации, но… Что ж, давайте свою обувку, раз такое дело… Однако учтите, из-за неполноценности предоставленного материала я могу ошибиться в цифрах, датах и мелких деталях. Обычно я работаю со ступнями, а не с тем, во что их облачают.

— Но в целом заключение останется верным?

— В целом — да. Давайте сюда вашу обувку, — согласился исследователь, настраивая микроскоп и вооружаясь штангенциркулем.

Веня водрузил на стол красные туфли Кукушкиной, растоптанные лодочки Мухановой и одну розовую кроссовку, геройски добытую Сифонычем из недр земли.

— Второй не имею, — признался Веня.

Стефан Чарский горестно поднял к небу глаза, как бы умоляя Всевышнего удостовериться, в каких невыносимых условиях приходится работать.

Через три дня неутомимый естествоиспытатель оторвался наконец от лупы и микроскопа, от компьютера и пишущей машинки и выдал заказчику результаты своего труда, еле уместившиеся на тридцати страницах убористого текста.

— Практически одно лицо, — сказал Чарский, удовлетворенно потирая руки. — Ручаюсь своим званием ученого.

— Так я и думал, — произнес Веня, пряча в портфель две с половиной пары женской обуви и заключение высокочтимого эксперта.

Я уже описывала ее вам!

Возьмите нос Лайзы Минелли, присовокупите к глазам Дэрил Ханны, помножьте на улыбку Бетт Мидлер и разделите на рост Синди Кроуфорд. Да, еще не забудьте взять факториал от фигуры Вупи Голдберг. Плюс губы Лав Хьюитт. Вот и получите ту самую дамочку в полной комплектации. А точнее я даже не знаю, как объяснить…

Та, которая на афише висит? С лицом как у Ли Кертис, помноженным на рост Сигурни Уивер и поделенным на формы Кассии Коморовиц? Да на ней штукатурки больше, чем на стене дома дореволюционной постройки, так что определить естественные черты лица не представляется возможным…

Конечно, узнала бы!.. Вот если бы вы мне ее в полной натуре представили, я узнала бы наверняка. А так — нет.

А еще у нее зубик вперед выдавался, как у Риз Уизерспун… По такому зубику сыскать ее легче легкого.

В офисе Веня застал странную картину. Дедушка, еще недавно крепко почивавший в объятиях Морфея, теперь отверг эти объятия, проявляя чудеса бурной деятельности. Он сидел, обложившись глянцевыми журналами, и сосредоточенно слюнявил пальцы, перелистывая страницы самых ядовитых цветов солнечного спектра.

— Соседская Анютка принесла, — объяснил дед. — После неоднократных требований и даже небольшого шантажа с моей стороны — я пригрозил рассказать ее матери, как она с Пашкой в кустах сирени обжималась.

Веня устало рухнул в кресло.

— Зачем это? — спросил он.

— Догадайся! — прищурился дед. — Но только не думай, что я интересуюсь десятью способами достижения оргазма и что будут носить в этом сезоне. А также желаю узнать, как удержать мужа и почему Джей Ло рассталась с Бен Аффлеком, если она, конечно, рассталась, а не просто задурила голову светским репортерам.

Вена с грустью подумал, что старик постепенно погружается в пучину старческого маразма. Однако он сильно ошибался.

— А вот когда мы тамбовскую банду брали, — расчувствовался ветеран, — там один тип был… Ничего нам не известно было, кроме того, что у него лоб будто у Аллы Пугачевой, а подбородок как у Михаила Боярского. Три месяца мы его выслеживали, но никак не могли задержать из-за скудости примет. Тогда я купил журнал «Советский экран», вырезал оттуда Пугачеву и сопоставил ее с Боярским. А потом примерял их по мере возможности к подозрительным людям. И вскоре мы взяли голубчика тепленьким! Хотя он и нос подклеил, и усы отрастил, и похудел от постоянных переживаний…

Веня все еще не понимал, к чему клонит его уважаемый предок.

— Дурак ты, Веня, — вдруг рассердился старик. — Я тебе еще в школе говорил, что ты дурак, хотя твои родители мне не верили… Как же ты ту прохиндейку найдешь, которая страховку на машину оформляла, ежели нам про нее ничего не известно? По всему выходит, что это Песоцкая была собственной персоной. Она и Мухановой назвалась, и в автосервис заезжала с подозрительными просьбами, и газовых баллонов в багажник напихала, чтобы ее подруга вернее скаверзилась… Да только как это доказать?

— Да, может, как-нибудь само докажется, — неубедительно предположил внук.

— Сами только кошки родятся. А дамочки сами за решетку садиться не желают, пока их за руку туда не отведешь. А вот гляди… — Старик развернул на коленях глянцевый журнал. — Видишь красотку? Это Лайза Минелли.

— Ну?

— А это Бетт Мидлер… А вот та самая Ли Кертис… Одна сотрудница у нас в управлении была, прямо одно лицо с этой гражданкой, так вот у меня однажды с ней роман закрутился и… Гм-м-м, — смутился дед.

Вооружась кривоносыми маникюрными ножницами, он прицелился ими в лицо гламурной красотки.

— Нам все доподлинно известно — и форма носа, и разлет бровей. Осталось составить фотокомпозиционный портрет. Берем нос Бетт Мидлер, вырезаем его… — Зашуршала безжалостно кромсаемая ножницами бумага. — Присобачиваем глаза Ли Кертис… Чудесные глазки! Сам бы от таких не отказался!.. Потом приставляем рот гражданки Лав Хьюитт, не имею чести знать, кто она такая, однако будем надеяться, что приличная женщина. Знаешь, у дамского пола на эти мелочи глаз ух какой вострый!..