Затем, в 1365 г. Джон Пайел купил у королевского доверенного право опеки над малолетним Джоном де ла Хэй, которому принадлежала еще четверть манора Уодфорд[126]. Джон получил это манориальное владение, состоявшее из двух запашек земли и того, что описано как «четверть доли Уодфордской церкви», в крайне разоренном состоянии. Даже центральный жилой дом и голубятня нуждались в капитальном ремонте. Очевидно, что собственность де ла Хэя, как и владение Сеймура в Итлинборо, тоже находилась в запустении.

Возможно, Джон Пайел со свойственной ему предприимчивостью использовал продуманную политику — покупать земли, которые мало или совсем не использовались собственниками, обветшали и соответственно могли быть приобретены по относительно низкой цене. Еще одной его уловкой Пайела, о которой упоминалось выше, было использование долговых обязательств землевладельцев.

20 октября 1357 г. Джон, сын Джона Дандлина, передал Джону Пайелу и его жене Джоан в пожизненное пользование ренту в 10 ф. от земель в Крэнфорде и Ливдене в Нортхемптоншире. На следующий день он и его отец предъявили обязательство в Стапль в Вестминстере, согласно которому они задолжали Джону Пайелу 100 марок. В ноябре 1357 г. Джон Дандлин-ст. передал Адаму Фрэнси и Генри Пайелу различные ренты от земель и небольших домов в Крэнфорде и Малом Аддингтоне вместе с 10 акрами луга и пастбища. В июле 1360 г., после длительной и сложной процедуры многократных трансферов, Джон Пайел получил в полное владение манор Крэнфорд. Спустя несколько дней, 25 июля 1360 г., Ричард Брайан и Уильям Фримен, держатели Джона Дандлина, передали остальные земли в Крэнфорде и Ринстеде Джону Пайелу. В сентябре 1360 г. Пайел сдал этот манор в аренду все тому же Джону Дандлину и его супруге на условии выплаты ренты в 18 ф. в первый год и 5 ф. ежегодно в последующее время.

Как следует из картулярия, Джон Дандлин был оштрафован на 100 ф. в 1352 г. за некое преступление, был вынужден выплачивать по 10 марок в год и к 1358 г. еще имел задолженность. Также он был вынужден выплатить в полном объеме свой взнос в трехгодовой субсидии, предоставленной в 1352 г. Кроме того, Дандлин задолжал 20 ф. аббату Питерборо, который выплатил в течение трех лет 10 марок штрафа от его имени. Второго декабря 1359 г. Пайел предоставил в суд по делам казначейства две расписки о погашении долга на 20 ф. каждая, чем сократил оставшуюся часть штрафа Дандлина за преступление с 73 ф. 6 ш. 8 п. до 33 ф. 6 ш. 8 п. Аббат Питерборо переслал Пайелу на Рождество 1359 г. долговой счет Дандлина, и на Пасху 1360 г. Пайел выплатил 10 ф. аббату от имени Дандлина. К июлю Пайел получил манор в полную собственность.

Вскоре, в 1361 г., Пайел приобрел свой последний манор — Садборо. В отличие от других маноров, являвшихся, за исключением Крэнсли, владением Питерборо, Садборо принадлежал Вестминстерскому аббатству, которое получило его еще от Эдуарда Исповедника. Как и большинство других маноров, о которых уже шла речь, Садборо состоял из нескольких владений. В конце XIII в. этот манор был держанием сэра Реджинальда Уотермила, который разделил его среди трех своих дочерей. Но две части манора были воссоединены в середине XIV в. Саймоном де Драйтоном, который в 1350 г. стал доверительным собственником.

В январе 1358 г. манор Садборо, а точнее его 2/3, которые держал Драйтон, перешли к Уильяму Мэлори, представителю одной из знатнейших фамилий Нортхемптоншира. Очевидно, что Мэлори испытывали серьезные финансовые затруднения. В июне 1358 г. Уильям и Анкетин Мэлори признали долг Пайелу в 200 ф., в погашение которого Уильям был вынужден выплачивать ежегодно по 20 ф. из доходов с земель в Садборо и с других владений в Нортхемптоншире. Кроме того, Уз манора, которая не принадлежала Саймону де Драйтону, была унаследована Уильямом ле Zouche, архиепископом Йоркским, и от него перешла к Анкетину Мэлори, который в картулярии назван «братом архиепископа». Казалось, что Пайел не проявляет никакого активного интереса к этой части манора. Так или иначе, Уильям Мэлори, который был в состоянии осуществлять платежи, передал Садборо Джону Пайелу в апреле 1361 г., а в 1362 г. Пайел приобрел остальные земли и ренты этого манора.

За исключением небольших покупок земли, главным образом в Итлинборо, последняя из которых была совершена в 1374 г., приобретение манора Садборо завершило формирование всей конструкции недвижимости Пайела. Можем отметить, что он приобрел помещения в Хайем Феррерс, земли в Ринстеде и Раундсе. Все эти три прихода непосредственно примыкали к Итлинборо, при этом Раунде и Хайем составляли часть родовых владений герцога Ланкастерского.

Таким образом, очевиден интерес богатого лондонского купца Джона Пайела к земельной собственности в его родном графстве Нортхемптоншир. Отчасти это можно объяснить особой привязанностью к своей малой родине: даже добившись общественного признания, высокого социально статуса в столичном сообществе, Пайел сохранял теснейшую связь с местом, где родился, где жили его предки. Но не менее важное значение имели соображения престижа: скупка земельных участков являлась одним из способов приобрести влияние и власть, произвести впечатление на общество, в котором традиционно высоко ценились знатность происхождения и обладание землями.

Необходимо учитывать также, что развитие города происходило в условиях общества, где возможности вложения значительных средств в ремесло, торговлю и кредит были ограничены рамками мелкого производства, узостью рынка. Земля оставалась главной формой общественного богатства. В таких условиях избыточные средства вынуждены были постоянно перетекать в сферу землевладения, которое в городе превращалось во владение домами. Земля в XIV–XVI столетиях оставалась наиболее устойчивым видом собственности, объектом наиболее надежного помещения капитала, позволявшим получать регулярный доход. Как отмечает И.А. Краснова применительно к реалиям Флоренции XIV–XV вв., земельные фонды в большинстве случаев играли роль не столько источника наживы, сколько гарантии капитала, вложенного в торговлю и производство: на земельном имуществе основывался принцип ответственности в компаниях, оно выступало в качестве залога, под который брали кредит, и средства возмещения долгов, создавало материальную базу репутации, необходимой для получения кредита. Можно утверждать, что все это применимо и к реалиям Лондона XIV–XVI столетий. Экономический и социальный риск профессии заставлял даже самых богатых купцов помещать деньги в более обеспеченную и стабильную сферу землевладения.

В XVI в. действовал еще один фактор, стимулировавший приобретение земли купечеством, — увеличение ценности земельной собственности, вызванное несколькими причинами. Во-первых, следует учитывать устойчивый рост численности населения Англии на протяжении всего столетия: если в начале века она составляла приблизительно 2,5–3 млн. человек, то в конце — 4,1 млн., причем пятая часть проживала в городах. Во-вторых, сказывалось влияние роста цен в течение всего XVI столетия: в начале века он был следствием финансовой политики государства и порчи монеты, а с середины века в Англии, как и всюду в Европе, стало ощущаться влияние «революции цен», которая вызвала подорожание продуктов питания и сельскохозяйственного сырья. В-третьих, напомнили о себе многолетние неурожаи, породившие нехватку продовольствия в стране: голод и дороговизна охватили почти все графства Англии, что устраивало предпринимателей, поставлявших на рынок зерно, мясо, молоко и другие продукты. Во многих случаях земля являлась гарантией выживания в условиях часто случавшихся неурожаев. В совокупности перечисленных факторов заключается причина интереса богатых лондонцев к земельной собственности.