руководством местных профсоюзных советов. Вместо них создавались «советы по туризму», куда входили представители всех заинтересованных организаций: профсоюзов, комсомола, предприятий, спортивных обществ, в том числе добровольных, туристических ячеек на предприятиях, ДОСААФ, детских экскурсионных станций, туристических клубов. Министерство просвещения, некогда активно продвигавшее «совтуровский» проект, не получило представительства, хотя играло большую роль в организации экскурсий, местных и музейных, – возможно, потому, что было слишком тесно связано с государственной бюрократией. Теперь решения относительно туризма предстояло принимать не бюрократам на ставке, а энтузиастам и добровольцам, представленным в новых советах: это помогло бы оживить массовый туризм и увеличить популярность групповых туров. Разнообразные по составу советы могли устраивать любые туристические мероприятия – субботние и воскресные вылазки на природу, многодневные походы, групповые туры, – заниматься строительством новых турбаз и гостиниц. На деле же, если посмотреть, как обстояло дело в Москве, выясняется, что смена вывески не привела к смене лиц, принимавших важнейшие решения, и представители общественных организаций имели незначительное влияние в туристической отрасли[394]. Советы, как ранее ТЭУ, должны были финансироваться за счет взносов участвовавших в них организаций, а также доходов от путевок. Когда речь шла о турпоездках и турпоходах, централизованное государство полагалось на инициативу, энтузиазм, предприимчивость и средства местных деятелей [Абуков 1978: 22].

Как было сказано в предыдущей главе, на 1960-е годы пришлась потребительская революция в СССР – несмотря на заметный дефицит продуктов питания, который вызвал массовые беспорядки в последние годы правления Н. С. Хрущева. Расходы на потребление росли с 1950-х годов, согласно зарубежным оценкам, а объем потребления в 1964–1973 годах увеличивался на 5,2 % ежегодно [Козлов 2009; Baron 1962; Hanson2003:65,99,114–115]. Несмотря на осторожность бюрократов от туризма, последний играл определенную роль в этом росте, причем речь шла как об международном, так и о внутреннем туризме. Как показано в табл. 6.1, число туристов, останавливавшихся на турбазах и в гостиницах, выросло на протяжении 1960-х годов в 10 раз, а доля туристов среди отдыхающих увеличилась втрое (исключая, разумеется, «неорганизованных» туристов и отдыхающих, сведений о числе которых нет). Авторы научных исследований стали уделять серьезное внимание оценке спроса на туризм и отдых, чтобы можно было наилучшим образом применять средства, направляемые на их развитие. Принятый в 1968 году закон увеличивал ежегодный оплачиваемый отпуск с 12 до 15 рабочих дней, и спрос как на дальние путешествия, так и на поездки выходного дня должен был резко повыситься [Азар 1972а: 6–8]. ВЦСПС учел все эти новые возможности в своем самом амбициозном плане (май 1969 года), который нашел поддержку у ЦК КПСС и Совета министров СССР. Совместное Постановление предусматривало массивное вливание государственных средств в «строительство туристско-экскурсионных учреждений»: республики должны были выделить для этого земельные участки, а соответствующим министерствам СССР следовало наладить сотрудничество с советами по туризму для надлежащего претворения закона в жизнь[395]. Туризм впервые получил статус полноценной отрасли, но, в соответствии с целями общества, строившего коммунизм, новая модель туристической деятельности основывалась на взаимодействии между государством, партией и общественными организациями. Образование этого союза, порой неповоротливого в своих действиях, ознаменовало начало периода самого бурного роста в истории советского туризма. В 1957 году те, чей отдых зависел от советов по туризму, составляли более половины зарегистрированных граждан, отправившихся в досуговые поездки.

Таблица 6.1. Рост числа отдыхающих на турбазах, 1950-1980

Источники: [Народное хозяйство СССР в 1974 году: 616–617; Народное хозяйство СССР в 1975 году: 606–607; Народное хозяйство СССР за 70 лет: 602]

Самодеятельный туризм – лучший вид туризма

В 1960-х годах самодеятельный туризм стал ассоциироваться с «романтикой», и голоса таких туристов звучали в туристической прессе на протяжении 1960-70-х годов громче всего – особенно после того, как начал выходить специализированный журнал «Турист» (1966). В прессе того времени часто появлялись статьи под заголовком «Романтика дальних дорог» или похожими, призывавшие туристов свободно перемещаться по стране[396]. Туризм означал для советских граждан, особенно для интеллигенции, именно это: путешествие с рюкзаком, палаткой, картой, компасом. Дорога была ответом на все жизненные противоречия, указывают Вайль и Генис в своей книге о поколении шестидесятых [Вайль, Генис 1998:128]. Врач из Мордовии И. Кулябко писал в журнале «Турист» (1971): «Туризм, настоящий туризм, это не только отдых и не только средство познания окружающего мира; туристский поход – это еще и проверка своих физических и духовных сил, это в некотором роде способ самоутверждения»[397].

Сам термин «романтика» предполагает субъективную позицию, соединение утопических мечтаний с активным передвижением – не только бегство от суеты больших городов, но и совершенное существование: работа и дорога делают человека целостной личностью.

Как указывалось ранее, в 1930-е годы активисты и пропагандисты туризма не могли прийти к согласию относительно определения «пролетарский турист»: если туризм призван расширять горизонты, давать знания о великих достижениях страны и ее граждан, учить любить природу, восстанавливать здоровье и физическую форму, должен ли турист самостоятельно определять свой маршрут и активно передвигаться по нему? Или основных целей туризма можно достичь менее суровыми методами, в рамках заранее спланированных групповых поездок, сидя на мягком сиденье автомобиля или автобуса?[398] Развитие советского туризма от смерти И. В. Сталина до краха режима служило отражением этого принципиального спора.

Для многих чиновников и сотен тысяч участников турпоходов только самодеятельный, прикладывающий физические усилия турист был настоящим туристом. Полностью оценить красоту и мощь природы можно было только при активном передвижении по местности, а не с крыльца турбазы или из окна автобуса. Туристы, прибывавшие на 20 дней на турбазу в Кисловодске у подножья могучих Кавказских гор, никогда не увидели бы эти горы, если бы не совершили ночного перехода. «Туризм… это все-таки путешествие, движение, а не сидение на месте», – настаивала одна активистка в 1965 году. Слишком многие турбазы являлись, по сути, альтернативой домам отдыха, совершить пеший или лодочный поход было можно, но необязательно. «Какой процент там настоящих туристов, вам виднее, – говорила все та же активистка. – Это называют “матрацным туризмом”» [399]. Самодеятельного туриста узнавали по рюкзаку, который был неизменным символом еще «пролетарского туризма»; он должен был справляться с трудностями. Истинный турист преодолевал громадные препятствия и в процессе этого обретал уверенность в себе. Шесть молодых женщин с одной из ленинградских фабрик проявили себя как истинные туристки – прошагали целый день под дождем с рюкзаками и гитарами, а затем разбили лагерь в кромешной темноте. Если у кого-нибудь при переходе через ручей намокал сахар – запас на