— Вообще-то я Богомолова, — возмущенно бросает Катя.

— Вообще-то мне все равно. Все, все на выход к палате номер семь.

Три недели бок о бок вот с этим?! Мне нужна валериана. Причем срочно.

— Женя, тебе нужно особое приглашение?

— Нет, — бурчу себе под нос и встаю из-за парты.

На ходу убираю волосы, ввиду отсутствия какой-либо резинки — в ход идет карандаш. И только тыкнув его в волосы, я наконец-то заметила Мишу. Сама не поняла, как улыбнулась ему. А потом отмерла, когда услышала четкое гоготанье. До нужной палаты мы все дружно не дошли из-за полуголого дедульки, вставшего посередине коридора.

— Уважаемый, вы не могли бы здесь не махать своей палкой-ипалкой? — как ни в чем не бывало бросает Зорин.

— Чаво?

— Фаберже надо прикрыть халатом. А еще бы лучше трусами. Тамара Николаевна, — ловит старшую за руку. — Будьте добры, доведите дедушку куда надо и выдайте ему трусы какие-нибудь. — Дети, за мной.

Пропускает нас первыми в палату, сам же заходит последним. Демонстративно кривит лицо. Да, запах в палате — оставляет желать лучшего.

— Всем добрый день. Попрошу о маленькой, но весомой просьбе, во время нашего опроса и осмотра всем терпеть и не пердеть, — переводит взгляд на табличку над кроватью. — Николай Михайлович, вас это тоже касается.

— А я уже.

— А я понял по витающему флеру около вас, поэтому и предупреждаю. Один раз, как правило, не предел, поэтому второй, будьте так любезны, только после нашего ухода. Итак, кто начнет выступать? — как и предполагалось, в палате полная тишина. — Женя, давай ты, — тянет меня к себе за руку, а затем неожиданно кладет обе свои клешни на мои плечи. — Давай без где родился, как рос, работал и на ком женился. Удиви меня в приятном смысле слова, — прошептал мне на ухо и тут же убрал от меня свои руки.

Удивила так удивила щенячьими взглядами в сторону Коняшкина. Или Конкина? Хотя один хрен. Точнее «пони». Вместо того, чтобы трястись передо мной и бояться лажануть, Женя совершенно точно думает о том, как выглядит перед этим парнем. Отвратительное зрелище. Что ж ты так палишься, дурочка? В очередной раз разочаровала.

Хотя, кому я сейчас заливаю? Разочаровала она меня вовсе не этим, а абсолютным равнодушием в мою сторону. Да и тут я откровенно вру сам себе. Окажись она в списке особ, желающих залезть на мой член, вот тогда бы — да, упала ниже плинтуса. А так, ну сохнет она совершенно точно не взаимно по своему ровеснику, что ж на нее теперь клеймо вешать, как и слабым на передок девицам из отделения? Нет, объективность во мне, к счастью, еще не сдохла. Однако при всем при этом факт ее равнодушия все равно напрягает. Вешаются — плохо, нет — тоже. Я тупо зажрался.

Спрашивается, а на хрена мне от нее вообще какие-либо проявления знаков внимания? Ну да, ну да, вот уж «вопрос века». Осталось только задать его знатокам. Все просто, и вскрытие не требуется — она меня тупо привлекает. Это само по себе странно, учитывая, что я примерно представляю через скольких мужиков Женя могла пройти, учитывая подноготную ее семьи. Пусть и не по своей воле, но факт остается фактом. Однако, несмотря на это, она все равно меня привлекает.

А, может быть, все дело в том, что я подсознательно ее уже обеляю? Наряд и макияж шлюхи в баре скорее всего единичный случай. Возможно, поддалась и нарядилась так, чтобы «пони» обольстить. Правда, компания была чисто женская. Но мало ли куда коняшка мог запропаститься. Ее реакция на мои слова была вполне себе красноречива.

А, может, все дело в том, что мне тупо на все наплевать, когда я вижу ее глаза. Взгляд такой, что… полный пиздец. Побитая лань. Всегда раздражал такой, ибо у девок он насквозь фальшивый. Знают, когда и на кого так посмотреть. Фишка в том, что у Жени взгляд ни капельки не охотничий и не фальшивый. Он у нее настоящий. Грустный, даже если улыбается. Такой… болючий, что ли, пробирающий. Точно, он — трогательный.

Надо же, слово я еще такое помню. Но правда трогательный. Он и тогда был таким же. Только сейчас понял, что дело было не в заплаканных глазах. Взгляд у нее в принципе такой и без слез. Ну и контрольный в голову — гетерохромия. Есть в этом что-то такое завораживающее. В баре не приметил, ибо все было напрочь перекрыто длиной платья. А в кабинете — да, когда та поедала конфеты, совершенно не стесняясь при этом облизываться, вот тогда и заметил эту маленькую, но весьма редкую особенность. Один глаз голубой, на другом радужка менее голубого цвета вместе с небольшим светло-коричневым участком. Цепляет. Даже слишком.

Перевожу взгляд на «пони». А, может, я ошибаюсь и не так уж ему на нее и похрен. По крайней мере сейчас он смотрит на Женю заинтересованно. Так, стоп, о чем она говорила с больным? Как вообще вела себя с ним? Дед сияет. Оно и понятно, когда его последний раз одаривала молоденькая девчонка. А девчонке, кажется, по хрен, ибо она вся в «пони». Коняшкин и Беляшкина. Или Беляшова? Да… проблема с запоминанием фамилий никуда не делась. Хотя какая разница. Беляшова или Беляшкина? Беляш, он и в Африке беляш. Точно — беляш! Такой же аппетитный и запретный. А самое главное, учитывая на каком канцерогенном масле жарится этот самый беляш, есть его крайне вредно и опасно. Так же опасно, как и заводить какие-либо шашни на работе. Но вкусно. Очень вкусно.

Не туда. Ох, не туда меня ведет. Сам не понял, как наконец-то выплыл из своих противоречивых мыслей и все-таки обратил внимание на Женины манипуляции. Ну хоть с пальпацией печени поймал. И на том спасибо.

— Положение руки должно быть не такое. Ты такими поглаживаниями ничего не пропальпируешь. Вот так, — обхватываю ее ладонь своей и проделываю так, как надо. — А теперь сама. Только не забывай про вдох и выдох.

***

Совершенно тупые и в большинстве своем бесперспективные студенты. Тут и жестить не надо. Все на ладони.

— А завтра какая тема? — тихо интересуется одна из особ, тусовавшихся в баре.

— А вы еще не поняли, что все? Я не дам вам задачи по конкретной теме. Штудируйте абсолютно все. Зачет в конце покажет, как и кто работал. Пятьсот пятая группа, надеюсь, вам всем прощайте. Пятьсот шестая, завтра на этом же месте. Вам до свидания.

Так и хочется всем дать пенделя, чтобы побыстрее свалили из аудитории. Понимаю, что уже неправильно себя веду, ибо ищу взглядом сложную задачу, на которой Женя провалится. И только когда наконец аудитория становится почти пустой, я одергиваю себя. Сама выберет. При желании дам ей и вторую, учитывая, что на занятии я ее не осчастливил задачей.

Встаю из-за стола, как только в аудитории мы остаемся вдвоем и нависаю над Женей. Протягиваю ей стопку с задачами.

— Пять минут на обдумывание. Если готова раньше, дерзай.

— Хорошо. А вы не могли бы надо мной не стоять вот так.

— Тебя это напрягает?

— Да.

— А меня это, — без церемоний достаю карандаш из ее прически. Волосы тут же рассыпаются по плечам. Давно хотел это сделать. — Карандаш в волосах больше не носить. Для этого есть заколки, — сажусь на свое место.