Никсон был веселым в те дни, и такими же были предварительные выборы в Нью-Гемпшире. Здесь вы могли увидеть зло вблизи. В Нью-Темп шире невозможно избежать встречи с этими проклятыми кандидатами в президенты. Многие из них — крикуны или козлы отпущения, которым нечего терять, и обычно они даже не находятся под защитой секретной службы. Нью-Гемпшир наломинает о старых добрых днях, как мог бы сказать мистер Никсон, когда И-эс-пи-эн[13]показывал все игры первого крута баскетбольного турнира Национальной студенческой спортивной ассоциации. В первом круге играли всякие психи, и каждый раз они побивали кого-нибудь великого. Или почти. Как, например, в 1986 году, когда ущербная команда из семи человек, которая называлась «Дельта Дьяволы» из Миссисипи почти сокрушила знаменитую команду «Дьюк». Тогда «Дьяволы» проиграли только потому, что к концу игры все их игроки были удалены за нарушения.

НЬЮ-ГЕМПШИР был чем-то подобным. Здесь было одно из тех мест, где всех, кто на самом деле увлекался политикой (истинных политических джанки), можно было найти зимой каждого четвертого года, когда прибывала первая волна кандидатов. Похоже на день открытия сезона скачек в Саратоге. Игроки появлялись всегда.

Предварительные выборы в Нью-Гемпшире были такими забавными и столь абсолютно необходимыми для понимания кампании в любом году, что много людей чувствовали почти генетически императивную потребность быть здесь, как американские журавли — в Небраске.

Какое-то время я был одним из них. Я резервировал за два года — даже четыре — свой чистый, хорошо освещенный номер в сегодня знаменитом «Вейфарерс Инн» в Манчестере, где останавливались гонщики и разворачивалось всё действие.

Настроение в «Вейфарерс» было как в казино. Проигрыш в Нью-Гемпшире был постоянным явлением, а победа была гарантированным быстрым полетом куда-то — может быть, в Белый Дом — или, по крайней мере, к громкому уходу. Возможно, уходу скорому, ну и что?

Здесь было то, что они называют «пьянящей атмосферой» — как бродить по загону при ипподроме и пытаться почувствовать возможности скакунов. Однажды ночью, всего несколько часов до открытия избирательных участков, я вернулся в свой номер и обнаружил, что его занял Уолтер Кронкайт…

Я так и не простил его за это.

Но я простил «Вейфарерс». У них не было выбора. Это было чисто вопросом мускулов, и у меня их не хватило. Это политика, Бубба! Она почти не меняется.

Но у меня был ктяшга-победитель того года, а у Уолтера нет. (Он также не простил мне этого, несмотря на то, что я, позднее, пытался включить его в команду.) Уолтер — тупая, злобная, порочная, бьющая ножом в спину старая подделка под человека, и он вовсе не то, чем кажется, и — Оп-ля! Не обращайте внимания. Я, наверно, думал о Джордже Буше. Вот это свинья! Нет, Уолтер никогда не был таким. Он был честным человеком, а Джордж Буш — спятившая жертва. Разница очень велика.

Я ЗАРЕЗЕРВИРОВАЛ номер в «Вейфарерс» на февраль 1991 — но отказался от заказа, более или менее в последний момент. Я решил остаться в стороне и не использовать свой шанс посмотреть на лидирующего кандидата…

Разумное решение, как я думал. На фиг их всех. Джордж Буш выглядел непобедимым, а демократы были бандой дублеров, задниц, которые, вероятно, надеялись на рывок в 1996 году… Ещё бы! Прошу, произносить моё имя правильно! Я — кандидат в президенты, а ты нет — так что убирайся, черт возьми, с моего пути, если ты не голосуешь. И следующий раз, Бубба, когда увидишь, что я иду, лучше убегай!

Летозакончилось, началасьжатва, имынеспасены.

— Иеремия, 8:20

Кошмар в Вуди-Крик… Вторжение силовиков… Вооруженное противостояние с Джорджем Бушем, который вместе с премьер-министром Англии попал в ловушку в непокорной долине… Аэропорт захвачен вооруженным самоубийцей, Секретная Служба парализована… Как долго можешь ты противостоять этому, Бубба, до того как твоя страсть к политике даст трещину?

В СКАЛИСТЫХ ГОРАХ июль и август — месяцы гроз. Иногда слышен гром, но не всегда. Иногда, ночью, есть только молнии, совсем без дождя и без грома, жуткий ураган молний, яркие вспышки каждые 10 или 15 секунд, непрерывно в течение двух часов. Такое явление называется «летние молнии», и многие люди чувствуют от них слабость — как это случилось с Ли Тревино несколько лет назад, когда он прогуливался в грозу с железной клюшкой на плече. Ба-бах! Прямо за ним. Черная дыра в грине, 66 миллионов вольт. Но Ли Тревино выжил и потом говорил: «Даже Бог не может играть железной клюшкой».

БЫВАЮТ ДНИ, когда тебя что-то озадачивает. И бывают дни, когда ты находишь ответ. Как будто ты едешь на скорости 80 миль в час по льду, и вдруг в свете фар ты видишь перед собой большую черную свинью. Бум. Полная ясность. Больше никаких серых зон.

Некоторые люди живут для подобных моментов — ужасных вспышек ясности и обнаженной правды. И бывают дни, когда я становлюсь одним из таких людей…

Но не всегда. Ощущения не многим отличается от тех, что испытываешь от электрошоковой терапии или удара молнии. Бэнг! Огонь в яйцах, выпученные глаза и запах паленых волос.

К подобным вещам надо приобрести вкус. Первая проба — даром, но потом надо чтобы тебе это по настоящему понравилось. Когда мне было 15 лет, у меня была привычка бегать голым по площадке для гольфа в Чероки-Парк в Луисвилле летними ночами, когда гремел гром, и сверкали молнии, а грин был пропитан дождем. Однажды ночью я спрятался под большим вязом, на полпути к далекой первой лунке, дорожка к которой чуть заметно вилась вверх по холму над озером. Внезапно меня подбросило на 10 футов в воздух. Удар был таким ужасным, что я ничего не чувствовал, пока кувыркался в судорогах вниз по холму от лунки № 3. Я оглянулся, чтобы взглянуть на то место, где только что стоял, и увидел, что дерево расщеплено до середины и горит. Оно шипело и щелкало, и трещало на дожде, а когда я в конце концов вернулся назад за своей одеждой, она была обуглена и покороблена, а клюшка, которую я держал в руке, была сожжена до черноты и скручена как крендель.

Вот что значит молния, Бубба. Бен Франклин отделался легко. И говорят, что в тот момент он не был голым, хотя никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца… Бен был эксцентричным человеком. Правда, у него оказалось достаточно здравого смысла, чтобы взять патент на изобретение, хотя у него наполовину сгорела одна рука.

Он был один, когда всё случилось. От удара он на восемь или девять минут потерял сознание… Потом он медленно побрел назад в свою мастерскую и сделал себе новую руку, которую присоединил к бицепсу с помощью магнитов. (Вот почему вы всегда видите Бена Франклина в одежде с длинными, пышными рукавами, и по той же причине он всегда носит трость.)

Некоторые люди ненавидели Бена Франклина, но казалось, что это его не очень беспокоило. Он был очень умным и обладал острым пониманием политики… Он был грязным и мерзким, и покрыт блохами, и он покупал себе женщин за два или три доллара. Упс! Вычеркнуть. Это была шутка. Бен держал себя в чистоте, как свисток — за исключением того времени, когда шел дождь — тогда Бен разваливался на части.