нет.

– Как давно он ушёл?

– Неделю назад.

– Неделю?! – вскричала я. – Целую неделю? И вы только сейчас мне говорите об этом?

– Мы не думали, что это так затянется. Поймите нас, нам совсем не нужна огласка!

– О, это я очень хорошо понимаю! Причём давно, ещё с тех самых пор, как свихнувшегося, но весьма обворожительного миллионера чуть ли не заживо замуровали в психушке, заткнув рты всем жертвам его обаяния всевозможными подачками!

– Но вам ведь тоже…

– Не говорите того, чего не знаете! Я, конечно, дорого ценю свою жизнь, но честное имя берегу не меньше!

– Это не моё дело…

– Это вы правильно заметили, не ваше! – я резко вскочила и принялась ходить по террасе вперёд-назад. Монотонное движение всегда помогало мне думать. – Значит, сбежал, чёрт его возьми, удрал, и никто не смог ему помешать!

– Он очень хитрый человек…

– Уж мне-то об этом можете и не говорить! А вот я, значит, оказалась лохушкой – поверила в крепкие стены больницы и тугие кулаки его охранников.

– Человеческий фактор, дорогая Мария Александровна, ещё никто не отменял, – сухо произнёс мой собеседник.

– Догадываюсь, где оказалось слабое место – Боря элементарно заговорил вашего охранника. Не так ли?

– Почти, – с отвращением сказал он. – Зато обошлось без жертв!

– Не будьте таким самонадеянным! За неделю ваш подопечный мог целый город в сети взять, а не то что одного человека!

– Мария Александровна, у меня есть для вас ещё одна неприятная новость…

– Как, это ещё не всё?

– Сегодня мы нашли записку в его вещах…

– Продолжайте…

– Там есть… одно упоминание о вас.

– Да что же вы томите, шакал вас дери!

– Мы думаем, что он по вашему следу пошёл, Мария Александровна!

– Ёшкин же кот! – растерянно воскликнула я. – И вы таким спокойным тоном это говорите!!

– Мария! – голос его смягчился. – Наш человек готов выехать к вам в любую секунду, вы только скажите, где находитесь!

– Я не в Москве!

– Это не проблема.

– Послушайте, молодой человек… Как вас зовут?

– Георгий.

– Он же Гоша, он же Гога?

– Просто Георгий, – с недоумением сказал он. Всё ясно, советские фильмы мы не любим…

– Так вот, просто Георгий, к тому времени, как ваш человек сюда доберётся, он сможет увидеть лишь мой хладный труп!

– Вы сгущаете краски, Мария Александровна!

– Ну что вы! – ядовито сказала я. – К краскам я ещё не приступала! Это так, черновой набросок, так сказать… Эскиз. Картина маслом будет гораздо живописнее.

– Вы что, художник?

– Мда… с чувством юмора у вас, кажется, не аллё…

– Мария Александровна, мы не о том говорим! Я сам готов приехать в любое место, куда вы скажете, – поверьте, в вашей безопасности я заинтересован не меньше вас!

– Отрадно слышать, – буркнула я. – Ладно, валяйте, мы постараемся продержаться до вашего появления…

– Мы? – удивился он. – А сколько вас там человек?

– Двое, я и моя…

– Почему вы замолчали?

– Георгий, я перезвоню вам через пять минут!

Нажав отбой, я лихорадочно принялась набирать Дашке. Пальцы меня не слушались…

Трубка у Даши оказалась выключенной. Снова и снова я надавливала кнопку и снова и снова слышала в ответ лишь равнодушный металлический голос: «Абонент временно не доступен, попробуйте позвонить позднее».

– Дашка, отзовись, Дашка, умоляю тебя, Дашка-а-а!

Мой недавний собеседник позвонил сам спустя ровно пять минут.

– Мария Александровна, что у вас случилось?

– Сестра недоступна, не понимаю, в чём дело!

– Борис знаком с вашей сестрой? Он её когда-нибудь видел?

– Он меня видел – этого достаточно!!

– Не понял…

– Мы с ней близнецы!

– Это меняет дело. Быстро говорите, где вы находитесь, я заказываю билеты!

– Мы в Гурзуфе, Георгий. Это Крым…

– Знаю. Я был в «Артеке». Ждите меня, Маша.

– Мне кажется, даже предложения руки и сердца я не так ждала, как буду ожидать вас, Георгий…

Вот когда пришлось расплачиваться за свой легкомысленный характер! Борис, он же Гога, он же Гоша… тьфу! Пока я металась по комнате в поисках одежды, память моя хладнокровно прокручивала кадр за кадром, сцену за сценой из той, далёкой и старательно забытой, жизни до Егора. Всё то, что когда-то было надёжно упрятано в глубоких подвалах и придавлено самыми тяжёлыми камнями, вдруг полезло на свет, цепляясь отвратительными острыми коготками за мою нежную душу. Дашка о Борисе не знала. Хотя тайн между нами почти не было, но в тот год ей было не до меня – замужняя жизнь её, скоропалительно начавшись, с точно такой же быстротой приказала долго жить, и моя сестрёнка вовсю страдала, не замечая, к счастью, что происходит со мной. Мы давно с ней подметили, что повороты наших судеб в самых узловых их точках перекликаются, будто расположенные друг против друга зеркала. Вот даже возлюбленные встретились на нашем пути в одно и то же время, а уж то, что и сами они оказались близнецами, точно о чём-то говорит! Так что когда у Дашки на горизонте замаячила обаятельная рожа её Аркадия, я тоже не скучала – мою светёлку посетил Борис, изысканный ловелас с ослепительной внешностью высокородного джентльмена и чёрной душой тирана. О душе-то я, конечно, не сразу догадалась, но на стать повелась. Борис был на десять лет старше меня и на тысячу – опытнее во всём, что касалось человеческих отношений. Да, психолог он всегда был отменный, ум его действовал с невиданной математической точностью, подмечая мельчайшие нюансы поведения и совершая невероятные, граничащие с ясновидением, выводы. Прозорливый ум его и погубил. Я не усекла момент, когда случился необратимый переворот в его сознании, но то, как одним махом вылезло из него всё, что раньше было под тщательным контролем, ощутила на себе очень хорошо. Всей своей прекрасной шкурой ощутила, да ещё как! Нет, никаких телесных истязаний, боже упаси, этого я не приняла бы даже в том полугипнотическом состоянии, в котором тогда пребывала. Но издевательств морального характера было хоть поварёшкой зачерпывай. Правда, я слышала, другие его жертвы – а их оказалось немало! – жаловались на разбитые носы и сломанные ключицы, мне же досталась скрытая, но оттого не менее болезненная область человеческого бытия – психологическое давление. К счастью, терпением меня Бог обделил. Так что когда Бориса, совсем распоясавшегося, упрятали в психушку, я уже была далеко и от него, и от его несчастной сестрицы Амалии – моей подруги, между прочим. Мне кажется, сумасшествие было у них в крови, по крайней мере слухи о странностях их мамаши до меня добрались, и я думаю, что тень от возможного заболевания всю жизнь висела и над Амалией. Бедняжка, надеюсь, душа твоя теперь