– Нет, – смутился Желябин, – она считает, что мы не можем себе это позволить – революция не терпит сантиментов. Наверное, она права…

– Я так не думаю, – задумчиво произнес Лобатин, – когда я сидел в Петропавловке, то понял, что надо жить сегодняшним днем, брать от него все, что он дает, иначе потом поздно будет.

– Я вижу, ты свято следуешь этому правилу, – улыбнулся Желябин, оглядывая приятеля, – выглядишь просто превосходно, как будто с курорта вернулся.

– Действительно немного отдохнул, – согласился Лобатин, – даже жирок нагулял. Но ничего, скоро будет дело, мигом в форму приду. И поскорее бы, а то я извелся совсем – поверишь ли, целыми днями только и делаю, что читаю газеты да журналы. Надоело уже…

Молодые люди сели за стол. Герман достал папиросы, одну прикурил сам, вторую предложил Желябину.

– Рассказывай, что вы планируете, – сказал он.

– Взрыв царского экипажа, когда Александр Второй будет проезжать по Малой Садовой. Мы под видом сырной лавки сняли подвал ну углу Невского проспекта и сейчас делаем подкоп. В него и заложим мину – Кибальчев обещал приготовить. И на всякий случай поставим возле Екатерининского канала бомбистов, чтобы уж действовать наверняка. Ты нам поможешь?

– Ты же знаешь, я не сторонник ваших методов борьбы, – ответил Лобатин, выпуская тонкую струйку дыма, – убийство царя, по моему мнению, ничего не даст. Вместо одного Романова придет другой, только и всего. Всех царей не поубиваешь! Но помочь вам, разумеется, я готов. Что нужно в первую очередь?

– Деньги, – подумав, ответил Андрей. – Люди у нас есть, оружие тоже. Но для взрывчатки нужны химические вещества, а они стоят дорого. К тому же нам приходится содержать лавку, закупать товары, давать взятки полиции. И за съем конспиративной квартиры тоже требуют большую плату…

– И сколько же всего?

– Думаю, тысяч пять-шесть будет достаточно. Но они нужны сейчас – мы планируем провести акцию не позднее начала марта, пока царь не перебрался в Гатчину, там мы его уже точно не достанем.

Лобатин задумался. Поднялся из-за стола, походил по комнате, посмотрел в окно.

– Ладно, постараюсь что-нибудь придумать. Давай встретимся завтра, в это же время. Хочу предложить один вариант, может быть, и получится…

Андрей кивком поблагодарил и поднялся – встречу можно было считать законченной. Герман не стал его удерживать – он понимал, что чем реже их видят вместе, тем меньше шансов, что кто-нибудь узнает и донесет в полицию.

9 февраля, понедельник

Итальянская улица

Вечером играли у Павла Жемова. Ротмистр квартировал на Итальянской улице, рядом с Манежем, поэтому и собрались у него сразу после развода, часов в семь пополудни. Хозяин обитал в одной комнатушке своей большой, но запущенной квартиры, все прочие, в том числе две залы и гостиную, приспособил для карточной игры – поставил несколько ломберных столиков, диваны и десятка три стульев. Больше мебели не было.

Народу, как всегда, набралось много. Дым от трубок и папирос стоял густой, в проходах между столиками было уже не протолкнуться, а гости все прибывали и прибывали. Пришли не только сослуживцы по полку, но и многочисленные знакомые, в том числе и штатские. Жемова в обществе уважали за безукоризненную честность. В том, что касалось денег и карт, он был щепетилен до крайности. Об этом все знали, и его слово в спорных случаях являлось решающим.

Жемов слыл везунчиком – как в картах, так и в жизни. Он добровольцем ушел на турецкую кампанию и под Плевной попал в самое пекло. Половина полка полегла, а у него не оказалось ни одной царапины. За храбрость Павел получил высокую награду – государь лично вручил золотую саблю.

После возвращения с войны ротмистр исправно тянул служебную лямку в полку, начальство к нему благоволило и закрывало глаза на страсть к картам. К тому же других пороков у него не было: пил он крайне мало, никогда не буянил и вообще отличался редким самообладанием. Женским обществом ротмистр не интересовался. Говорили, что в юности у него случилась страстная любовь к молоденькой княжне Р., но девица, как это часто бывает, предпочла другого. С тех пор Павел о женитьбе не думает и живет бобылем – к радости многочисленных приятелей.

На вечерах у Жемова часто встречались весьма влиятельные особы, любившие пощекотать нервишки крупной игрой. Однако ротмистр держался со всеми ровно, ни перед кем не заискивал и никого не боялся. За это его любили друзья и побаивались недруги.

…Игра была в самом разгаре. Жемов держал банк, против него понтовал Мишель Романов. Вокруг стола столпились зрители, причем большинство сочувствовало поручику – он уже успел спустить немалую сумму. Мишель явно нервничал – его лоб покрылся крупными каплями пота.

– Однако здесь душно, – сказал поручик, упирая лицо платком, – нельзя ли приоткрыть окно?

– Отчего же, можно, – согласился Жемов и крикнул: – Эй, Степан, отвори раму!

Слуга, услышав зов хозяина, послушно влез на подоконник и открыл створку. В комнату ворвался свежий морозный воздух, дышать стало немного легче.

– Ну как, хорошо? – осведомился ротмистр.

– Да, благодарю вас.

– Продолжим?

– Разумеется.

С этими словами Мишель вынул из колоды карту и положил перед собой. Жемов метнул направо даму, налево – шестерку. Романов открыл свою карту – это был пиковый валет.

– Не боитесь ставить на пики? – усмехнулся ротмистр. – Говорят, они приносят несчастье.

– Я не верю в приметы, – отозвался поручик, – если уж везет, то везет во всем, а если нет – то и масть не поможет.

– Сегодня фортуна к вам, видимо, не благоволит, – заметил ротмистр, кладя направо бубнового валета.

– Черт, – выругался Мишель, бросая проигравшую карту под стол, – действительно, не идет игра…

Он встал, Жемов спокойно собрал лежащие перед ним ассигнации и жестом пригласил следующего игрока. Мишель отошел к окну, достал из кармана портсигар и вынул тонкую черную сигарку. Закурил от свечки, выпустил струю ароматного дыма и рывком расстегнул ворот мундира – в комнате все еще было душно.

– Не расстраивайся, – подошел к нему Анатоль Теплицкий, – говорят, не везет в карты, повезет в любви!

Мишель скептически усмехнулся:

– Что-то в последнее время мне в этом тоже не везет. Наверное, потерял где-то я свою удачу… Как с Кавказа перевелся, так не идет дело: и в карты проигрываюсь, и в любви получил отставку.

– Ты имеешь в виду свою обоже, Алину Иваницкую? Так у тебя с ней все вроде бы было хорошо…

– Было, – сквозь зубы сказал Мишель, гася сигарку о подоконник, – а теперь нет. Не поверишь, Анатоль, она мне с кем-то изменяет!

– С чего ты взял?

– Позавчера после спектакля зашел к ней, как всегда, в уборную, чтобы пригласить к Максим, а она и говорит: "Не могу сегодня, Мишель, устала очень, давай лучше завтра…" А вчера узнал от горничной, что после моего ухода Алина быстро собралась, села на извозчика (он уже ждал у подъезда) и была такова. Где провела вечер, никто не знает, но вернулась к себе почти под утро. Вот я и хочу выяснить, к кому Алина ездила, а потом вызвать мерзавца на дуэль и пристрелить.