горестных раздумьях проходило большее время, подавляющего большинства смен.

А ближе к окончанию смены, не важно, ночной или дневной, радостное ожидание пересменки. Хотя спать вволю не дадут, но не будет уже привычной, но всё же ответственности, не будет убаюкивающей «морзянки», теплых наушников, манящей и согревающей лампочки…

Вот чёрт! Опять уснул! «Точка», «точка», что ни будь было? Не было? Хорошо! А куда «кукурузник» делся? Пропал? Залетел за сопку и всё? Ну ладно, пусть там и сидит до утра. Почему не спится? Бессонница и вообще, я никогда не сплю. Даже в роте. Не гоню. Сам такой. Ладно, что там у тебя будет? Только в восемь? Тогда я тебя до восьми не беспокою. Надеюсь на взаимность. Пока.

И опять бдительно, глядя в приёмник и чуть-чуть в журнал, карандаш в руке, наушники привязаны к ручке приёмника, лишь бы из них не выпасть. На страже рубежей! Нафиг мы кому-то нужны, со своими приёмниками и противогазами.

На рубежах снятся очень хорошие сны – яркие, быстрые, глубокие. Они приходят сразу же, как только наступает состояние покоя. Они не тратят время на процедуру засыпания – только закрыл глаза и всё, уже спишь и видишь. И настолько этот сон крепкий, что если во время, положенного (это когда не на смене) отдыха будят, то, вскочив с кровати и открыв глаза, «лепишь отмазки»: «Да не спал я! У меня «воздух» идёт!». И уже реально просыпаясь, понимаешь, что ржут над тобой. В трусах у кровати, стоит «защитничек».

В казарме сны о КП, на КП сны о гражданке. Что же там долбится такое? «Морзянка»! «Точка» пытается разбудить. Всё, уже не сплю! Сигнал принял! Про то, что встали? Хорошо, скажу кодировщику. Опять за трубку: ««Колдун»! Подъём! Уже не спишь? «Точка» проснулась, всё Окей. Цифры читать? Уже доложил? Себе засунь! Сам такой! От такого слышу! Заткнись, убогость! Нет, товарищ майор, не ругаемся, обогащаем словарный запас! Мы же вместе, плечом к плечу, как можно».

Ушёл. Ему то, что не спится? А, пошёл восьмичасовую сирену включать. В восемь утра и в восемь вечера, на КП врубают ревун, ненадолго, секунд на десять. Всем подъём, и гражданским-тоже, проверяйте свои часы.

Ну, вот и доброе утро, где же смена? Аккуратная запись в аппаратном журнале уже готова и я готов снова мечтать о сне, не спать, куда-то шагать, что-то драить, петь гладиться и опять зорко и бдительно охранять.

А «дембель» станет на сто восемьдесят миллилитров кофе ближе. За два года, с такой диетой, я должен выпить почти двести литров жидкости в столовой, по неполной кружке, три раза в день. А селёдки, которую дают раз в день, по пять сантиметров – съесть тридцать шесть с половиной метров! Уже много выпил, много метров съел, но остаётся ещё внушительно. Если бы служба была только в этом – есть и пить! Сразу бы съел, выпил и – домой.

А пока – «Смена – строится!». И вперёд, в столовую! «Где наша линия пройдёт, там, каждый знает наперёд, ЭХХ– доблестная связь – не подведёт!»

***************

Сон

Я всегда любил сон, но его мне постоянно не хватает, как, наверное, всего того, что хочешь. Или это просто врождённая человеческая жадность – то, чего хочется – всегда мало, а если чуть больше, чем хочется, то не надо и не хочется. Иногда в жизни случались «отсыпные» дни. Но вот какой казус – можно, но не хочется или, даже если хочешь уснуть – не спится.

Хочется спать на уроке, дома, если не сделаны домашние задания, на лекции, на смене, во время оберегания дальневосточных рубежей нашей Родины, на политинформации, что являлось, не крайне, но всё же достаточно аполитичным поступком, на работе, особенно после обеда. Наверное, мои далёкие предки, до того, как стали обезьянами и, уже потом, людьми, были удавами – поел, поспал, проснулся от голода, опять поел.

Поговорку «утро вечера мудренее» я подтверждаю полностью. Любую, не решаемую проблему нужно переспать, утром она решится быстро, малокровно или совсем исчезнет, потому, как была надумана усталым мозгом. Это не относится к срочным проблемам, которые могут прийти решать, до наступления утра, люди с паяльником или другими подручными и очень эффективными средствами. Нет, проблема не решится, но у не просящего и, всё же, получившего такую помощь, напрочь исчезнет желание не решать или решать долго, а проблема станет наиглавнейшей и единственной. Желание спать, будет отбито напрочь. Поэтому такие проблемы надо решать «до того, как…», или согласовывать сроки исполнения, как минимум, на утро.

А ещё «сон-лучшее лекарство». Действительно – лечит. Лечит, почти от всего. Только количество сна должно соответствовать тяжести болезни или быть не меньше. Больше можно.

Пересыпал детские неприятности и, хоть некоторые из них не проходили совсем, я был бодр и спокоен после пробуждения, до тех пор, пока не вспоминал или мне не напоминали о них. Ну и что…, зато как приятен этот короткий промежуток времени, между уже бодрым и ещё не «загруженным» состоянием. Может быть, он, и ценен этим контрастом – кусочек безмятежности среди смятения.

И уже будучи, взрослым, почти древним, опытным и умудрённым жизнью, семнадцатилетним студентом, я при первой возможности погружался в сон или в чуткую дрёму. На лекциях, на сессиях, когда надо было подбирать «хвосты», при проблемах, грозящих отчислением – тогда сон был особенно сладок. Сон помогал всегда. А в армию я ушёл сам и мою фамилию называли на политеновских перекличках студентов, присутствующих на лекциях, ещё больше двух лет.

Армия, куда я напросился добровольцем, научила не только дисциплине, точнее-как изображая дисциплину, её не соблюдать и избегать наказаний (т.е. научила жизни), но и привила ещё большую любовь ко сну. Возвысила его ценность до реальной.

В армии я на «собственной шкуре» и особенно на шкуре, которая покрывает веки, испытал и понял всю необходимость сна и его приоритетность перед любыми другими, как я считал до армии, важными человеческими потребностями.

Спали мы часто – каждые сутки… по четыре часа. Поэтому впадали в спячку при любом состоянии покоя (это когда тебя не тормошат), вне зависимости от положения своего тела. Лёжа спали, только в отведённые для этого краткие часы отбоя, а остальное время спали сидя, стоя, во время марша (шагаешь и спишь) главное было – не отбиться от строя. Можно было спать и на бегу, но велика была опасность споткнуться или повернуть не туда, или не повернуть