– Саботаж! – осенило начальника. Он пулей бросился к себе в кабинет. Но там всё так же невозмутимо сидел Тарас Петрович и разглядывал фигурку со стола Вениамина.

– Это твоя работа?

– Ты о чём? О пожарной тревоге? Нет, мы же беседовали здесь с вами. – спокойно ответил старик.

Следом в кабинет вернулась охрана и начала возмущаться:

– Что за шутки, Петрович? Мы ведь были готовы тебя выслушать! К чему всё это представление?

– Никаких шуток, ребята, всё очень серьёзно. Если завтра утром послышится стук топоров, вас ждёт долгая голодная смерть, ибо отсюда улететь вы не сможете! – тон старика удивительным образом переменился, он и сам стал на себя не похож.

– В смысле? Ты о чём это? – удивилась охрана.

– Проклятье! Пульт! Где пульт управления?! Ты забрал его? – разъярённый начальник бросился на старика.

– Можете обыскать меня, я ничего не брал, – дед был абсолютно невозмутим, это раздражало Вениамина еще сильнее. И он решил положить этому конец:

– Запереть его! – Скомандовал он охране, и добавил, обращаясь к старику. – Я настоятельно тебе рекомендую подумать над тем, как вернуть нам пульт управления. Иначе пеняй на себя.

– А я, со своей стороны, настоятельно не рекомендую испытывать на мне свои физические способности. От моей сохранности зависит и состояние пресловутой безделушки. Имейте это в виду.

Старик поймал разгневанный взгляд Вениамина и спокойно проследовал в камеру…

***

Природа современного человека такова, что, готовясь к экспедиции на новые планеты, конструкторы космических станций зачем-то предусмотрели камеры для заключённых. Возможно, они руководствовались не самой безупречной репутацией некоторых членов экспедиции и примеряли на них роль рецидивистов. Или, быть может, планировалось запереть в эти камеры бунтарей из числа аборигенов новых мест, что, пожалуй, ещё отвратительнее. Тем не менее, на данный момент, единственным обитателем тесной камеры был несчастный старик, который, по большому счёту, ни в чём не был виноват.

Очередное утро выдалось на удивление холодным. Завыл ветер, после ночного дождя воздух был тяжёлым, ледяным. Лесорубы и без того не желали идти на повал, теперь же и вовсе ничто их не могло заставить выйти из своих отсеков. Вениамин Леонидович объявил общий сбор, чтобы произнести речь и воодушевить персонал.

Его трясло от волнения, он ощущал, как контроль над ситуацией ускользает из его рук. Он до смерти боялся этого места, наверное, еще сильнее, чем лесорубы, но, выходя из кабинета, всегда делал суровый вид и пытался выглядеть уверенным в себе. Он не имел авторитета перед подчинёнными и был отвратительным руководителем, но удивительным образом выслуживался. Он не раз проваливал важные поручения, но обвинял в этом кого угодно, только не себя. Начальство же ему верило.

Он рос без отца. Его мать всегда считала, что ей все должны. Она ведь растит ребёнка одна. Растит, впрочем, избалованным и капризным, но ведь это не важно, когда у мальчика есть все «необходимые» современные блага. Устроить сына на престижную службу – вот была её мечта. И она сбылась. Правда, в конечном счёте это сыграло с ней злую шутку: она никак не ожидала, что на старости лет, умываясь слезами, будет отправлять сына в космос.

– Друзья! – выдержав паузу, начал Вениамин Леонидович. – Нам всем здесь тяжело, я это знаю. Между нами возникли некоторые разногласия. Но нам нужно найти компромисс. Ведь мы делаем одно общее дело – возвращаем нашему дому свет, тепло и былую силу. В конце концов, у нас нет выхода, иначе мы все здесь застрянем. Если вы ещё хотите вернуться на Землю, приступите к работе. Это не приказ. Это просьба. Со своей стороны, обещаю удвоить паёк и оплату. Очень рассчитываю на ваше благоразумие.

– Можешь не рассчитывать! Иди к чёрту! Где Петрович? Что ты с ним сделал? – послышался гул недовольных голосов.

– Я понимаю Ваше недовольство, – парировал начальник экспедиции. – Признаю, я был излишне груб. Прошу за это прощения. Но, поймите…

– Нет, это ты нас пойми! – прервала его толпа. – Бери топор и вали деревья, и если протянешь день-другой, то мы к тебе присоединимся. Что толку бросаться словами о единении? Продемонстрируй это на деле!

У Вениамина затряслись руки. Скрывать страх становилась всё сложнее. Как и подбирать слова:

– Каждый должен заниматься своим делом! Что толку заставлять строителя петь, а артиста строить дом? Результативность будет нулевой. И к тому же…

Его прервал на полуслове Саша. Он, улыбаясь, вышел к кафедре с пультом управления в руке, вращая какие-то регуляторы и набирая загадочные комбинации:

– Погоди-ка, начальник! Вот я на Земле был программистом. А ты? – Он указал на одного из лесорубов.

– Я юристом.

– А ты?

– Механиком.

– А я врачом!

– А я экономистом.

– Вот видишь, – подытожил Саша, – все они кем-то были на Земле, и уж точно они не глупее тебя. Однако они без колебаний взялись за топоры и пилы. А ты трус. Сидишь в кабинете, напыжившись и изображая из себя большого босса, а сам до смерти боишься этой планеты. Но тут нет общества, тут нет законов, тут будет только человечность. Как истинный лидер, ты должен дать нам пример мужества и бесстрашно пойти на вырубку леса. А если не пойдешь – мы её официально остановим и отправимся домой.

Вениамин побагровел. Страх, стыд и злоба смешались в его сердце. Его положили на лопатки, даже не пустив в дело козырь – украденный пульт управления.

– Где пульт управления? – сквозь сжатые губы выдавил он.

– Наш черёд задавать вопросы. Идешь ли ты вырубать лес? И где Тарас Петрович?

– Не глупи! Пайков осталось на неделю, нам надо подзарядить аккумуляторы, чтобы вернуться на Землю до того, как загнёмся от голода.

– А, кстати, – оживленно ответил Саша. – Вот тебе и стимул, чтобы ты быстрее приступил к вырубке!

Лесоруб быстро вбил какую-то команду на пульте, и на станции заревели сирены. Включилось всё освещение.

– Теперь она разрядится за пару дней, шеф. Рубить лес нужно быстро.

– Всё, хватит! – заорал начальник. – Если вы думаете, что я пойду у вас на поводу, то вы заблуждаетесь! С этого момента выдаю один паёк в обмен на куб леса. Если кто-то из охраны задумает устроить очередной саботаж, то я исключу его из экспедиции! Кстати, Саша, вы присоединяетесь к Петровичу в камере. До тех пор, пока вы