— Сядь…

Джей присела. Не потому, что так хотелось Люку, а потому, что хотела сказать пару слов перед отъездом. Пока Люк изучал послание таинственной Этель, Джей рассматривала комнату. Какие-то бумаги, журналы, книги, — все это беспорядочно валялось повсюду, даже на полу. Пространство между пишущей машинкой и небольшим телевизором на столе заполнили подшивка газет, корзина для почты, тяжелая кружка с карандашами и ручками и еще бумаги и бумажки. Из окон комнаты открывался вид на горы.

Люк отбросил письмо, обошел стол и присел.

— Хорошо, О'Брайен, я и не думал, что леди с таким тонким вкусом, как у тебя, понравится дом. Но я надеялся, что ты выдержишь больше, чем пять минут. Что за паника?

— Паника? — Она глубоко вздохнула. Лучше пока не кричать. Пусть он думает, что она ничуть не волнуется. — Я не паникую. Просто я увидела твою Птаху и решила, что мне не нужно оставаться здесь на три недели. Люк, но она же ребенок!

— Кто, Птаха? Ей семнадцать-восемнадцать. Но при чем тут она?

Джей уже едва могла сдерживаться.

— Я выскочила за тебя замуж, не подозревая, какое ты чудовище! С чего я вообразила, что знаю тебя? Не понимаю… — Ее голос был полон тихой ярости, она встала и почувствовала, что тело с трудом подчиняется разуму. — Я ошиблась в тебе.

Люк преградил ей путь к двери.

— У нас с тобой сделка, О'Брайен. Ты забыла? — спросил он и плотно закрыл дверь.

— Нисколько, Люк.

Джей решила, что значит для него не больше, чем он для нее. Теперь все встало на свои места и можно возвращаться, потому что, когда Бартон узнает про беременную Птаху, он все поймет. Но у нее не укладывалось в голове, как она могла вообще выйти замуж за такого подонка, каким оказался Люк. И ей почему-то до боли захотелось узнать, сколько еще женщин успело переспать с ее так называемым мужем после их так называемой свадьбы.

— Я уезжаю, Люк. И если ты попробуешь протащить мое имя в газетах, я уничтожу тебя. Твой шантаж теряет всякий смысл после того, как я узнала про Птаху, — сказала она.

— Что ты узнала?

— Что она беременна, — прошипела Джей.

— Я не слепой, знаю, что беременна… — Люк, не договорив, разразился громким хохотом. — Так ты решила, что я и Птаха… Я же ей в отцы гожусь!

— Вот именно!

— Слушай, леди-адвокат, ты столько времени проводишь среди аморальных типов, что пора бы тебе научиться сначала собирать улики, а потом только выносить приговор. У тебя буйная фантазия. С чего ты взяла, что я отец ребенка? Что это — приступ ревности? Тебе не нравится, что я еще кого-то мог взять к себе в койку? — последние слова он прошептал уже ласково.

Джей не знала, что ей больше не нравится: голос, каким он с ней разговаривал, или то, что его крепкое тело потихоньку оттесняло ее от двери. Она опять почувствовала, что у нее слабеют колени. И опять подумала, что колени тут ни при чем…

— Если не ты отец ребенка, почему тогда Птаха так испугалась, что я ее выгоню?

Люк обнял ее за плечи.

— Глупенькая, Птаха — робкая, забитая девочка. — Одной рукой он поглаживал ее шею, большой палец нашел пульс, а потом скользнул к мочке уха. — Птаха останется у нас вместо Этель и будет помогать по дому. Она, наверное, испугалась, что ты заведешь другие порядки.

— У меня мало времени, чтобы заводить другие порядки. Я останусь только на три недели.

Люк нежно приподнял ее подбородок.

— Я никогда не спал с Птахой, а ты останешься здесь на три недели. — Его пальцы поглаживали ее висок. — Разочарована?

Тепло его руки проникло сквозь кожу и разлилось по всему телу, разжигая в ней собственное тепло. Джей попыталась прислониться спиной к прохладной двери. Год прошел: все изменилось, но на самом деле ничего не изменилось. Одно прикосновение — и безумное влечение немедленно вспыхнуло, ожило с той же силой. Она уже хотела, чтобы ничего не менялось… Но, кажется, он что-то спросил…

— Разочарована? Чем? Что ты не спишь с ребенком?

Люк отрицательно покачал головой.

— Тем, что пропал повод убегать в Денвер.

— Я не убегала…

Его пальцы нежно гладили ее лицо: щеку, полузакрытые веки.

— Ты испугалась, я могу прочитать это в твоих глазах, они позеленели…

— Цвет глаз не зависит от чувств, Люк. Он зависит от одежды.

Еле заметная улыбка мелькнула на лице Люка.

— Ты надела зеленое белье?

Он всегда подшучивал над ее одеждой. Ее платьями и юбками, но не над бельем. Ее белье всегда ему нравилось, и лукавые огоньки в глазах Люка сказали ей, что она не единственная, кто об этом сейчас вспомнил. И не единственная чувствовала, как разгорается ее кожа, как дыхание становится прерывистым, как она хочет его ласк, словно в первый раз.

Он ничего не значит для меня. Он для меня все. Она видела его глаза, чуть раскосые, с черными ресницами, слишком длинными и пушистыми для мужчины, его упрямый рот, каштановые волосы, спадающие на лицо, загорелую кожу…

Джей вжала горячие ладони в холод двери и заставила себя смотреть только на выгоревшую черную рубашку Люка. Она приехала доказать, что брак с мистером Ремингтоном не более чем глупая ошибка, случайность, краткое затмение. И она докажет это. Во что бы то ни стало. Подумав об этом, она твердо посмотрела Люку прямо в глаза.

— Нам следует придерживаться некоторых правил. Если я собираюсь остаться здесь на три недели, первое правило — это…

— Первое правило — это то, что правила здесь диктую я.

— Первое правило: ты не дотрагиваешься до меня.

— Мне нравится трогать тебя. — Он ласково гладил ее по волосам. — И ты пользуешься тем, что мне нравится трогать тебя. А еще говоришь, будто что-то изменилось, О'Брайен.

— Мы собираемся разводиться, — почти прошептала она. — Я выхожу замуж за другого.

Темные брови лукаво приподнялись.

— За Александра? Он уже сдался, он понял, что тебе нужен совсем другой мужчина.

Он повернул ее лицо к себе, но она знала, что, если запротестует, он тотчас же ее отпустит. Сразу же. Но… Лучше позволить поцеловать. Тогда он поймет, что его поцелуи ничего уже не значат, и не будет впредь целовать ее.

Губы сразу вспомнили его поцелуи. Она думала, что забыла, но эта часть воспоминаний жила сама собой. Люк прижал ее к себе, и ее тело само вспомнило жар его кожи, а сквозь одежду Джей услышала биение его сердца и уже ощущала, а не слышала его дыхание.

Люк нежно обнимал ее, не отрывая губ. Почувствовав, что огонь в ней готов вырваться наружу, он освободил ее от пальто, и его руки, скользнув по бедрам, сомкнулись у нее на спине. Ее грудь напряглась, и она уже не сопротивлялась, когда он потянул с нее платье. Она прижалась к нему всем телом и сомкнула руки на его шее. Несмотря на большую разницу в росте, Люк и Джей идеально подходили друг другу… Пальто Джей давно валялось у них под ногами, там же оказалась и прочая одежда. Люк целовал ее и гладил бедра, но вдруг сжал ей живот и тут же отступил на шаг.