Гончая оценивающе взглянула на мужика. Внутреннее чутье подсказывало, что она не заинтересовала его как женщина. Да и на Войковской, последнем прибежище идейных анархистов, куда направлялись челноки, полно разбитных веселых девиц, среди которых наверняка найдется пара-тройка таких, которые за стакан самогона и дармовую жрачку охотно скрасят одиночество усталого путника как за столом, так и в постели. Значит, вопрос задан просто для порядка и без какой-либо задней мысли. Точнее, с единственной целью – обозначить его главенствующее положение и ее зависимый статус. Поэтому отвечать надо соответствующе.

– Что велят, – Гончая неопределенно пожала плечами и снова попала в цель.

– Ладно, топай, – великодушно разрешил мужик, потом повернулся к носильщикам и грозно прикрикнул: – Ну, чего вылупились?! Пошли, пошли! Я вас дармоедов за просто так кормить не буду.

Нагруженные мешками парни молча двинулись вперед, а Гончая присоединилась к отставшему на несколько шагов торговцу. Тот не возражал.

Спутник ли оказался разговорчивым или это встреча с незнакомкой так развязала ему язык? К тому же он понятия не имел о разведдопросе. Задав лишь несколько безобидных на первый взгляд вопросов, Гончая выяснила, кто он и откуда, где успел побывать, как давно челночит и что именно несет на продажу.

– Да какая нынче торговля, – удрученно вздохнул мужик через несколько минут разговора. – Обнищал народ. Я вот на днях на Маяковской был. Так там, не поверишь, лишь одна деваха коробку цветных карандашей для младшей сестренки купила, а остальные вообще ничего.

В мозгу Гончей прозвенел тревожный сигнал: «Цветные карандаши для младшей сестренки!»

– Что за деваха? – с напускным безразличием спросила она.

– Обычная, из местных. Но видно, любит сестру. По мне так лучше бы жратвы купила себе и ей, а та, видишь, карандаши хочет! Еще рисунки на обмен предлагала. На первый взгляд вроде детские каракули, а приглядишься, ничего так нарисовано. Только на кой они мне – их же не продашь. Кому они сейчас нужны, рисунки эти?

«А Стратегу зачем-то понадобились».

Торговец много чего еще наговорил, до самой Войковской болтал не закрывая рта. Гончая умело поддерживала разговор, но слушала его в пол-уха. Мысленно она уже была на Маяковской.

* * *

Женщина-кошка сняла со стены туннеля развешанную рубашку, надела и принялась застегивать пуговицы. Майка терпеливо ждала. Заправив рубашку в свои широкие штаны, женщина-кошка набросила накидку и стянула тесемками под горлом.

«Не ответит», – решила Майка и ошиблась.

– Я уйду, – сказала женщина-кошка. – Мне есть куда идти. А вот тебе, – ее указательный палец нацелился Майке в лоб, – некуда!

На какой-то миг Майке показалось, что это не палец, а ствол пистолета и что женщина-кошка сейчас застрелит ее. Но тут губы женщины сложились в улыбку, и жуткое ощущение исчезло.

– Так что, кончай дуться, – сказала она. – Давай поднимайся, и пошли. Чая горячего выпьем, а то я пока спала, так замерзла.

От упоминания о чае у Майки заурчало в животе. Чай! Она и не помнила, когда в последний раз пила настоящий грибной чай. Последнее время они с сестрой пили только вскипяченную воду, которая почти всегда пахла гнилью. Когда вода была особенно противной, сестра улыбалась и ободряюще говорила: «Ничего, вот разбогатеем и выпьем настоящего чая».

Майка вдруг почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Она размазала их ладошкой по лицу и недоверчиво пробормотала:

– Ты правда купишь мне чая?

И тут что-то произошло. Холодные глаза женщины-кошки сверкнули каким-то особенным образом, словно огненные искры расплавили льдинки в ее зрачках.

– Правда, – ответила она.

Майка вскочила на ноги и, больше не пытаясь запугивать саму себя словами и поступками женщины-кошки, которые непрошенно всплывали в воображении, бросилась к ней, уткнулась лицом в грудь и крепко обхватила обеими руками.

* * *

А молодая женщина в наброшенной на плечи армейской плащ-палатке с высоты своего роста смотрела на прижавшуюся к ней детскую головку со спутанными жиденькими волосенками и смешной, похожей на запятую, макушкой, смотрела и чувствовала, как что-то чужое и непривычное пробуждается у нее внутри. И одновременно с этим незнакомым чувством трещат выкованные ею невидимые доспехи. И уж совсем неожиданно откуда-то пришла безумная мысль: «А может, ну его, этого Стратега?»

– Сколько за это дашь?

– Вали со своим хламом отсюда. Ищи лохов в другом месте. Мне такое старье без надобности. – Торговец небрежно смахнул на пол барахло, которое Гончая выложила на край его самодельного прилавка. Он пока не повышал голоса, но был близок к этому.

Расположившиеся рядом лоточники одобрительно загудели. На базаре Белорусской ни расползающийся по швам пустой кисет, ни стершееся кресало, ни пара использованных пластиковых ружейных гильз для дробовиков двенадцатого калибра, найденные Гончей в карманах зарезанных шакалов, никому были не нужны. Здесь торговали добротным товаром, и цены были соответствующие. У малой просто глаза разбегались, когда они проходили мимо прилавков.

– Это что, все в метро делают? – обомлев от невиданного изобилия вокруг, шепотом спросила она.

Гончая пожала плечами.

– Что-то с поверхности притащили, а остальное, конечно, в метро. Не отвлекайся. Нам еще наши крохи на патроны как-то обменять надо, иначе мы с тобой чая так и не попробуем.

Но торговец, которому Гончая попыталась сбыть свои никчемные трофеи, оказался тертым калачом и прогнал ее. Добыть еду, одежду, патроны и даже оружие для Гончей не составляло труда, но не хотелось показывать девочке, которая доверилась ей, как она привыкла действовать. Может быть, позже, но не сейчас. Поэтому приходилось пользоваться исключительно честными способами.

– Ладно. А за это? – Гончая протянула торговцу на ладони трофейные ножи.

Кроме пары этих ножей из ценных вещей у нее остались только исправно работающий электрический фонарь и надежно спрятанный под одеждой пистолет. Но с фонарем расставаться не хотелось, а про пистолет даже заикаться не стоило. Без него Гончая чувствовала себя все равно что голой. Хотя однажды ей пришлось сражаться и в таком виде.

Торговец к ножам остался равнодушен, зато его сосед заинтересованно подался вперед.

– Ну-ка, покажь.

Выбрав один из ножей, он взвесил его в руке, колупнул ногтем лезвие.

– Острый хоть?

Гончая молча забрала нож обратно, подняла с пола деревянную щепку и коротким быстрым ударом перерубила ее пополам. Торговец только изумленно крякнул.

– Сколько просишь?

– Тридцать пулек.

– Даю двадцать за оба.