не обращая внимания на крики «Стой! Эй!», направился к поместью. Сторож был явно не готов к подобному вторжению.

Ворвавшись через парадный вход, Иаков ощутил слабый запах гниения. Мгновение травник определял, откуда исходит запах и пошёл по его следу. Стоило ему подняться на второй этаж, в грудь ему упёрся клинок, а сзади набросился сторож, заламывая руки.

— Ты кто такой? — ледяным тоном спросил Варфоломей, убирая кинжал в ножны.

— Как бес пронёсся мимо меня, — запыхаясь оправдывался крепкий сторож.

— Я, Иаков странствующий травник, — представился он.

— И какого лешего, ты ворвался ночью в мой дом? — раздражённо спросил купец.

— Осмелюсь предположить, вы уже знаете ответ на свой вопрос, — травник зловеще улыбнулся.

Варфоломей не понимающе глядел на Иакова. Молчание длилось минуту и нарушил его сторож.

— Ты бесноватый что ли? Отвечай.

— Филип! — резко прервал его купец. — Отпусти гостя и ступай.

Сторож, не веря ушам, продолжал удерживать травника, пока тот сам не вырвался.

— Травник, что привело тебя ко мне, в столь поздний час? — купец перефразировал вопрос и произнёс его с уважением.

— Варфоломей, у нас очень мало времени, — начал Иаков, вглядываясь в лицо купца.

«Глаза красные, бегают. Он в горе, отчаяние и похоже не понимает, что происходит».

— Не буду тянуть, где ваша дочь? — спросил травник.

Варфоломей тяжело вздохнул, положил ладонь на глаза. Взрослый крупный мужчина готов был зарыдать. Иаков не торопил его, спешка могла привести к непоправимым последствиям.

— Пойдёмте, я уже отчаялся и честно скажу не верю в то, что вы способны помочь, — вытерев глаза, проговорил купец.

Подходя к закрытой, буквально замурованной, смоченными в уксусе тряпками, двери, Иаков уже догадался, что будет за ней. Кислый запах не мог удержать просачивающийся смрад. Варфоломей открыл дверь и, приложив платок к носу, отступил в сторону. Волна гнилостного запаха обрушилась на травника, он привычно нахмурился и вошёл в комнату.

Свечи, много свечей. Они были повсюду: на комоде, на подоконнике, на туалетном столике, на кровати и даже на полу.

«Церковные, полностью из пчелиного воска. Здесь они не помогут. Безрассудство».

На широкой кровати лежал разлагающийся труп с живыми глазами — это и была Видеслава, дочь Варфоломея. Девушка, точнее то что от неё осталось, скулила от боли.

— Она не может уйти, — прошептал Иаков. — всё ужаснее чем я думал.

— Бедняжка страдает уже третьи сутки, — едва сдерживаясь, произнёс купец.

— Но почему, — травник быстро приблизился и взглянул девушки в глаза.

Сквозь пелену боли он рассмотрел мольбу.

«Бедное дитя гниёт заживо третьи сутки. Но почему именно она?».

— Как это произошло? — осторожно спросил Иаков.

— Я, — Варфоломей запнулся. — Я не знаю. Она просто упала. Пышущая жизнью, здоровая юная дева, ни с того ни с сего, рухнула прямо у меня на глазах, как будто кто-то обрезал её жизненные нити, — купец тяжело вздохнул, закрыв глаза он погрузился в воспоминания.

— Что было дальше? — настойчиво спросил травник.

— Она была мертва, — собравшись с мыслями произнёс Варфоломей. — Я готов поклясться. Она была мертва, я не могу ошибаться. Её сердце не билось, когда я укладывал её в кровать, она внезапно открыла глаза. Моей радости не было предела, уже тогда внутри меня зародилось подозрение. В молодости я служил дружинником в Белояре у десятника Яркена, под руководством боярина Доброгнева. На службе я насмотрелся на трупы, и моя дочь от них не отличалась. Глаза, только глаза у неё остаются живыми. Запах, даже на поле брани тела не источают такое зловоние, — купец поморщился и замолчал.

— Вы верующий? — указывая на свечи, спросил Иаков.

— Не знаю, чем я прогневал всевышнего, но я стойко перенесу это испытание, посланное им. Я лично привёз икону «Спас Елеазаровский» в Катайга. Конечно я верующий!

— Это хорошо, теперь внимательно меня выслушай. Я знаю, как спасти душу твоей дочери, — повернувшись к купцу, произнёс травник.

Глава шестая

Ивану не пришлось разгонять ротозеев. Как только из дома раздался скрипучий голос, женщины бросились врассыпную. Со здоровяком остался только тиун Фадей и то из-за того, что не видел куда бежать.

— Иванушка, родненький, выпусти меня, — от противного скрипа не осталось и следа. Голос был чистый, мелодичный. — Это я, сестра твоя. Выпусти меня, мне одиноко и страшно, — раздались девичьи всхлипы.

Здоровяк шагнул вперёд в его плечо вцепилась костлявая рука Фадея.

— Ты куда собрался? — спросил боярский тиун, таким тоном будто обвинял Ивана в дезертирстве.

— Я, но там, Алёнка, — растерянно проговорил Иван.

— Нет там Алёнки! — сквозь зубы выкрикнул старик. — Змий там! И мы сожжём его!

— Это лишнее, — вмешался Иаков. — Огонь не навредит твари, что внутри.

Рядом с травником стоял купец, в руках он держал свёрток одеяла.

— Иван, Фадей, Варфоломей, — обратился Иаков, задерживая взгляд на каждом мужчине. — На ваши плечи опустилась ноша, посильная, пожалуй, только всевышнему, но если вы отступите тварь уничтожит Катайга. На этом она не остановится, зло разольётся по реке Кеть. Все деревни и поселения по её берегам вымрут, даже Белояр не устоит.

— Всевышний с нами! — произнёс Варфоломей.

— Я боярский тиун! — произнёс Фадей.

— Я не отступлю, — произнёс Иван.

— Хаха, — зловещий смех раздался из избы. — Кто тут у нас. Купец, трус, бесполезный кусок мяса и травник. Возомнили себя воинами божьими! Вам не одолеть. Я высосу кровь и обглодаю ваши кости!

Травник повернулся к избе и тихо заговорил.

— Варфоломей, дальше я понесу Видеславу, — Иаков перенял свёрток. — Подготовьте гроб и икону, и ещё нам понадобиться пчелиный воск. У тебя дома полно церковных свечей они подойдут. Фадей, ты понесёшь икону «Спас Елеазаровский» впереди и от твоей веры зависит наша защита. Даже если ты раньше не верил, поверь сейчас, ты видел тварь, без помощи всевышнего нам не сдюжить, — старик кивнул.

Иаков медленным шагом направился к избе, внутри его ждал тяжёлый бой. Остановившись в сенях, он аккуратно положил свёрток с девушкой на пол. Травник достал из кармана чёрную пилюлю, размером с перепелиное яйцо, и закинул её в рот. Мужчины должны были остаться снаружи не только для того чтобы не видеть происходящий ужас, но и для того чтобы не видеть одержимость травника.

Из его пор засочилась тёмная жидкость, покрывая кожу, она становилась похожая на перья. Лицо заострилось, покрылось костяным наростом и стало похоже на череп гигантской хищной птицы. Пальцы травника с хрустом вытянулись. Когда метаморфозы закончились, одержимый поднял свёрток и вошёл в обеденный зал.

На столе, в той же позе сидел покойник.

— Хугин, собственной персоной, — злорадно бросил мертвец. — Ты опоздал! Договор нарушен. Три дня прошло!

Одержимый, не обращая внимания на слова, положил