Папки мы открываем одновременно, но с выбором я определяюсь быстрее. Наверное, дело в том, что бываю тут часто, а вот Рену приходится читать описания блюд, напечатанные рядом с замысловатыми названиями.

Официант возникает возле нашего столика ещё до того, как сокурсник успевает поднять руку в приглашающем жесте. Так же быстро он записывает наш заказ и удаляется, пообещав, что аперитив появится в течение минуты.

Мы с Реном не успеваем толком посмеяться над тем, с каким серьёзным лицом служащий назвал кувшин ягодного морса громким словом 'аперитив', как этот самый кувшин появляется перед нами. Магия это так удобно!

— Ну вот, у нас есть минут пятнадцать на разговор, — я достаю из сумочки блокнот и ручку, самую обычную, заполненную чернилами, а не одноразовый самопишущий магический аналог. Мне ведь не нужно конспектировать всю беседу — только самое важное.

— Боюсь, я тебя разочарую, — Рен разливает напиток по бокалам, начиная с моего.

— Не бойся, — улыбаюсь в ответ. — Давай я буду задавать вопросы, а ты просто на них отвечай. Если вспомнишь что-то интересное, то расскажешь.

— Как на допросе, — молодой человек криво усмехается и делает первый глоток.

Я не спешу его поправлять. На допросах всё обстоит как раз наоборот: следователь внимательно слушает и лишь потом уточняет некоторые моменты. Я понимаю — Рен перенервничал, чтобы его немного успокоить, тоже отпиваю из бокала. Копирование жеста на подсознательном уровне располагает собеседника к диалогу. Вот и мой сокурсник перестаёт стискивать бокал, перехватывает его чуть свободнее.

— Кто обнаружил тело?

— Домработница. Она пришла в шесть, чтобы приготовить завтрак, но хозяин её не встретил. Женщина не удивилась, ведь иногда он засиживался допоздна. Когда профессор не вышел в положенное время, она забеспокоилась, подошла к спальне. На стук никто не ответил…

— … она открыла дверь, а там труп, — заканчиваю за Рена.

Он кивает.

— На крики прибежали соседи. Они вывели её из комнаты и вызвали полицию.

Я деловито строчу в блокноте.

— Что показал осмотр помещения?

— Ничего, — вздыхает докладчик. — Визуально всё в порядке. Следы взлома отсутствуют. Да и взламывать было нечего — профессор все шкафы и ящики держал открытыми.

— Значит, версию о том, что кто-то что-то искал, в полиции исключили?

— Однозначно. Повсюду царит идеальный порядок.

— Ясно. А как дела обстоят с магическим фоном?

— Волнения лишь на кухне, но сама понимаешь, там хозяйственные заклинания и маготехнические штучки на каждом шагу.

— Только на кухне? — переспрашиваю, чтобы сделать очередную запись.

Рен собирается было кивнуть, но останавливается.

— Есть слабый след в баре, — фонит одна бутылка — но его тоже сбросили со счетов.

— Какой? Светлый, нейтральный, тёмный? — уточняю, заинтересовавшись.

— Светлый, но очень-очень слабый.

— А почему не стали принимать во внимание?

— Следователи списали это на самого профессора.

Вот так сюрприз!

— А он был магом?

— Был, но слабым, и старался свои таланты не афишировать.

— Почему? — Стоит вопросу сорваться с моих губ, как приходит ответ.

По лицу Рена видно — занят поиском подходящих слов, но я не жду, пока он до конца выстоит свою мысль:

— Дай угадаю! Кое-где среди простого люда до сих пор бытует мнение о том, что только аристократы владеют магией. Эту идею особенно яростно в своё время несли в массы храмовники. Потом страсти поутихли, но осадочек, как говорится, остался. Полагаю, у профессора среди ближайших предков затесалась знатная персона, не пожелавшая наградить отпрыска своей благородной фамилией. Дед или отец — в противном случае, всё давно бы позабылось, и не было бы такой обиды и стыда.

Рен кивает:

— Ходят слухи, будто близкий друг семьи профессора, так много сделавший для него в отрочестве и юности, на самом деле приходился ему отцом.

Я в задумчивости склоняю голову. Информация интересная, но…

— В хитросплетениях его родственных связей мы разобрались, только они не дают нам ответа на вопрос: почему след светлый? Логичнее всего предположить, что профессор однажды поленился и притянут бутылку прямо из бара. Но в этом случае фон должен быть нейтральным. Пространственные перемещения без исчезновения предметов относятся к этой категории.

— Или она разбилась, а он её собрал, — выдвигает гипотезу Рен. — Это уже созидание — светлая магия.

— Умудриться разбить бутылку в баре… — я обдумываю такой вариант. — Теоретически, конечно, возможно, но представь, сколько силы нужно вложить в её восстановление! Если он был слабым магом, мог и не потянуть такой уровень. А если и мог, сколько времени потребуется на то, чтобы след до такой степени затёрся? Года два, наверное.

— Полтора, — педантично уточняет Рен.

— Ты бы стал так долго хранить открытую бутылку?

— Без дополнительных магических ухищрений — нет. Но не стоит забывать — за баром стена общая с кухней.

— Думаешь, у инструмента могли сбиться настройки? — скептически поднимаю брови.

Рен пожимает плечами.

— Вот уж не знала, что в Главном Управлении дела с техникой обстоят настолько плохо, — усмехаюсь я.

— Всякое бывает, — молодого человека внезапно тянет на философию.

— Бывает, — я соглашаюсь и делаю ещё одну заметку, — но с бутылкой разобраться всё же стоит.

— Кстати, пробу вина из неё взяли на анализ. На всякий случай, — Рен встаёт на защиту экспертов.

— Приятно слышать! Но некоторые яды мы до сих пор не можем определить, другие испаряются, третьи разлагаются… В общем, саму бутылку я бы тоже на экспертизу отдала.

Замечаю погрустневший взгляд сокурсника.

— Не бери в голову, твои будущие коллеги молодцы, но они делают лишь ту работу, которую им поручают. Лучше расскажи, что со свидетелями. Никто ничего не видел и не слышал, так?

— Ну, а как же иначе, — усмехается Рен.

— Тогда на этом всё, — я закрываю блокнот.

— Не так уж и много, — замечает молодой человек.

— Но больше чем ничего! — я улыбкой салютую бокалом.

Сокурсник, полагавший, будто провалил порученное задание, расслабляется ещё немного, его успокаивает мой настрой.

— А вот и наш заказ! — отставив в сторону бокал, берусь за столовые приборы.

— Так быстро! — удивлённо восклицает Рен. Он смотрит на еду, внезапно появившуюся на тарелках, так словно не верит в её реальность.