— А это еще что? — оживилась Матильда.

Немного удивленный Славик рассказал ей об упорном ребенке на качелях. И чем подробнее он рассказывал, тем отчетливее понимал, что это же странность, вопиющая странность. Ни разу, даже ночью, даже во время грозы, качели не оказывались пустыми, ребенок там всегда сидел один и тот же, в одной и той же одежде, причем непонятно было, мальчик это или девочка, но Славик об этом даже ни разу не задумался. Самодостаточное дитя и в воспоминаниях буквально отталкивало от себя его мысли, юрким зверьком ускользало от внимания и сливалось с окружающей местностью.

Славик гордо заулыбался, он чувствовал себя так, словно, уже собравшись возвращаться домой, в последний момент нашел в лесу нетронутую земляничную поляну или джинсы по росту и с хорошей скидкой в магазине.

— Это не странность, — огорошила его Матильда и впервые за долгое время улыбнулась. — Все даже лучше. Это вывеска.

Проснувшись, Славик принялся ждать. Ему очень хотелось немедленно растормошить Матильду, но он опасался ее гнева. Поэтому он вел себя как послушный ребенок, ожидающий в выходной день пробуждения мамы: поел, поиграл и, наконец, отправился на прогулку. Дошел до почтового отделения, но во дворы заглядывать побоялся: вдруг на качелях никого не будет и выяснится, что он ошибся.

Когда он вернулся, Матильда сидела на полу и приводила себя в порядок, глядя в осколок зеркала. На мгновение Славику показалось, что она умывается по-кошачьи, но Матильда просто приглаживала волосы ладонью.

— Вытри нос, — сказала она, взглянув на Славика с неодобрением. — Мы идем в гости.

— Куда?

— Неважно. Главное — молчи и делай, что я скажу. Понял?

— Но…

— Жить хочешь?

— Понял.

***

В почтовом отделении было душно и пахло почему-то прелой картошкой. Славик остался стоять на пороге, уверенный, что они ошиблись дверью, — в конце концов, в этом большом старом здании были и другие заведения, например контора нотариуса и шашлычная. А Матильда ввинтилась в толпу и пробилась к окошку, за которым сидела служащая с почтовой маркой на оттопыренном мизинце и укоризненно смотрела поверх отделанной стразами лиловой маски в монитор компьютера. Отодвинув заполнявшего бланк юношу, Матильда сунула в окошко голову.

— Женщина, у нас электронная очередь, — сказала служащая.

— Вот именно! — подтвердил юноша, уши которого побагровели от возмущения.

Матильда постучала по монетнице, привлекая к себе внимание, и негромко отчетливо произнесла:

— Цодорие.

— Аэй, — отозвалась служащая. Ее сонные глаза широко раскрылись и не мигая уставились на Матильду. Темная радужка по цвету почти не отличалась от зрачков, и казалось, что за стеклами вдруг разверзлись два черных провала. Хрустнув позвонками, служащая по-птичьи склонила голову набок, несколько раз моргнула и, наконец, молча указала мизинцем с прилипшей к нему маркой на дверь в глубине помещения. Невесть откуда выскочил бритый наголо коротыш и поднял откидную крышку прилавка, приглашая проследовать внутрь. Матильда несколько раз щелкнула пальцами, подзывая Славика. Шепотом извиняясь, он пробрался через толпу и очутился по ту сторону прилавка. Вслед за ними сунулась было со своей бандеролью какая-то бабуля, но коротыш оттеснил ее, бормоча: «Электронная очередь», бесшумно опустил крышку и исчез так же внезапно, как и появился.

— Полный бардак, — сказал, пламенея ушами, юноша с бланком, и затихшее было почтовое отделение вернулось к привычной суете.

***

Они шли по длинному темному коридору, и чем дальше, тем сильнее пахло прелой картошкой, плесенью и сырым подземельем. В сумраке угадывались очертания каких-то ящиков и шкафов. А потом коридор внезапно закончился, и они оказались перед большой тяжелой дверью. Из-за нее доносились монотонные заунывные звуки, будившие в памяти смутные образы: круглый, как бубен, лик укутанного в меха шамана, бесконечные снега, по которым рассыпалось стадо оленей… На двери темнел небрежно нарисованный знак — вроде половинчатой елочки. Славик вспомнил, что видел такую же угловатую каракулю над входом в почтовое отделение, еще подумал тогда, как же это подросткам с маркером удалось забраться под самый козырек. Матильда, хорошенько уперевшись ногами, потянула дверную ручку на себя, и Славик зажмурился от неожиданно яркого света.

За дверью был бар. Настоящий, достаточно многолюдный бар с небольшими столиками и заставленной бутылками стойкой в глубине. За стойкой разливала что-то по стопкам сухая, как мумия, старушка в круглой шляпе. Под потолком вместе с клубами табачного дыма плыли вибрирующие звуки варгана и горлового пения. Славик пропустил Матильду вперед.

Живо напоминавшее Женечку тонкокостное создание в леопардовой водолазке, облегающей абсолютно плоскую грудь, шагнуло им навстречу и безо всякого выражения в низком певучем голосе произнесло:

— Добро пожаловать в «Почту духов». У вас зарезервировано?

— Нет. — Матильда расплылась в необыкновенно любезной улыбке. — Столик поуютнее, пожалуйста. Для меня и… — она мотнула головой в сторону, — для вот этого.

Создание медленным рассеянным взглядом смерило Славика с головы до ног и повернулось к Матильде:

— Какой свежий. Его покормить?

— Тебя покормить? — спросила Матильда, словно переводя с одного языка на другой.

— Н-нет, спасибо, — промямлил вечно голодный Славик, которому именно сейчас есть резко расхотелось.

— Следуйте за мной.

Их усадили за столик у глухой стены, ободранной до штукатурки, а кое-где и до ромбовидных ячеек из дранки. Впрочем, глухими тут были все стены — в странном баре, как и в странном магазине, отсутствовали окна. Матильда шепнула что-то подбежавшему мальчишке, слишком юному на вид для того, чтобы работать в подобном заведении, и тот принес запотевший графин с прозрачной жидкостью. Принюхавшись, Славик понял, что это водка. Матильда налила себе полный стакан и, склонившись над ним, принялась внимательно разглядывать посетителей бара.

Первое, что бросалось в глаза, — это удивительная разношерстность собравшейся публики. Тут была и хорошо одетая, модельного экстерьера молодежь, и неопрятные дяденьки из тех, что ищут в урнах пустые бутылки, и старики в войлочных ботах. За соседним столиком сидел мужчина в майке и синих тренировочных штанах, как будто заглянувший сюда по пути от родного подъезда к мусорным бакам. А чуть дальше расположилась молодая мать с коляской, из которой вылетали аккуратные колечки дыма. Славик заморгал, решив, что ему померещилось, но тут мать взяла со стола графин и налила немного в протянутую из коляски