— Руки, — прорычал Вик, скидывая с себя панибратские объятия.

— Собственно, в этом качестве ты нам и требуешься. До Москвы путь неблизкий, нам необходима подстраховка, — ничуть не обескураженный подобным поведением, мужчина лучезарно улыбнулся на удивление ровными и здоровыми зубами. — Так что думаешь?

— Доказательства.

— Пожалуйста, пожалуйста. Убедись, как говорится, воочию.

С этими словами Лесник подошел к одному из бойцов, забрал у него чемоданчик и открыл. Заглянув внутрь, Вик поморщился от резкого запаха медикаментов, всколыхнувшего, казалось, давно забытые неприятные воспоминания. В боксе ровными рядками в объятиях надежных фиксаторов покоились восемь тонких, длинных пробирок с колышущейся мутно-серого цвета жидкостью. Он перевел взгляд на лицо интеллигента и некоторое время молчал, будто пытаясь запомнить каждую точеную черточку. Едва заметно кивнув собственным мыслям, Вик развернулся к мужчине спиной и сделал шаг к входу в убежище.

— Не интересует, — глухо бросил он.

— Но… — начал было опешивший Лесник.

Ермолов положил руку на плечо компаньона и сжал.

— Дубль два. Моя очередь, — коротко шепнул капитан и продолжил достаточно громко, чтобы Вик его услышал: — Эй, охотник! А как сейчас пневмония народными средствами лечится?

Парень едва заметно вздрогнул и остановился. Медленно, будто неохотно, повернул голову и глянул на Ермолова через плечо.

— В смысле?

— В прямом. Я спрашиваю, как детская пневмония травками да наговорами лечится? — капитан в нарочито расслабленном жесте зацепился большими пальцами за отполированную пряжку ремня.

Охотник отвернулся и опустил голову.

— Лучше, чем совсем никак.

— А что, если я скажу тебе, что мальца можно вылечить? Традиционным способом, — Ермолов достал из подсумка картонную коробочку и легонько тряхнул.

Покоящиеся внутри блистеры таблеток едва слышно зашуршали. Будто уловив этот «зов», Вик резко развернулся. Капитан перекинул упаковку в другую руку и хмыкнул. Шрамы, вспахавшие его лицо, преобразили улыбку в оскал.

— Да-да, антибиотики. В вашем клоповнике таких нет и не будет. Давно все аптеки повыбрали. Забавно, правда? — Ермолов вытянул руку, будто пытаясь рассмотреть плотную коробочку на просвет. — После войны остатки людей чаще убивают не заканчивающиеся патроны или мутировавшие твари, а отсутствие вот этих маленьких друзей.

Охотник смотрел на мужчину исподлобья, сжимая кулаки.

— Цена? — буквально рыкнул он.

— Все та же — ты идешь с нами в роли проводника. Никаких подстав, все по-честному — баш на баш.

Ткань маски-балаклавы на лице охотника натянулась, обозначив контур улыбки.

— То есть ты. Предлагаешь мне. Добровольно стать твоей шлюхой? — слова парня лязгали металлом. — Продать свою жизнь в обмен на ребенка? Не моего ребенка. И ты думаешь, я соглашусь?

— Смирись, Виктор. Ты уже согласился. Иначе почему ты все еще стоишь здесь? — Ермолов кинул упаковку парню.

Пролетев по небольшой параболе, коробочка, зашелестев таблетками, упокоилась в крепкой хватке охотника.

— И да, я всего лишь предложил разменять твое никчемное существование на жизнь младенца. У которого, может быть, — только «может быть», но все же, — иная судьба.

Вик сжимал бесценные по нынешним меркам антибиотики. Картон в его руке начал сминаться, и казалось, что сейчас охотник просто швырнет упаковку на землю, затопчет окованным «берцем» и, плюнув сверху, молча скроется в темноте убежища. В ставшей привычной для человека тьме.

Не швырнул, не растоптал.

— Ладно, — прошелестел Вик, пряча таблетки в рюкзаке. — Ладно!

— Отлично, тогда… — начал было Ермолов, разворачиваясь к своим бойцам.

— Но у меня есть условия, — сложив руки на груди, охотник упрямо посмотрел в глаза нахмурившемуся капитану. — Первое: я не подчиняюсь. Точка. Если я — проводник, это не я иду с вами, а вы идете за мной. Скажу бежать, вы побежите. Залечь — моментально прикинетесь трупами. Без вариантов.

— А второе? — спросил Ермолов, жестом останавливая набычившихся было бойцов.

— Второе проще, — Вик окинул более внимательным взглядом отряд. Когда его льдистые зеленые глаза останавливались на ком-то, объект изучения вздрагивал, как от холодного душа. — Этот, этот и этот, — он указал на трех бойцов, внешне ничем толком от остальных не отличавшихся. — Должны сегодня же отправиться обратно в свои Зори.

— С какой это стати, — проскрипел капитан. — Все они прошли самую жесткую подготовку. Проверены в боевых условиях, как против мутантов, так и против людей. Если они с поставленной задачей не справятся, никто не справится.

— Твои ребята дальше Кеми заходили? — охотник перевел взгляд на мужчину. — Хотя что я спрашиваю. Ответ очевиден, — он махнул рукой в сторону дороги, уходящей из города. — Буквально в пятнадцати, плюс-минус, километрах отсюда находится славная деревенька Вочаж. Первое серьезное препятствие. Так вот, эти трое его не пройдут.

— А я повторяю, мои парни справятся с любыми проблемами! — угрожающе повысил голос капитан, сжимая кулаки.

— Мне лучше знать. Хотя, если ты хочешь выписать им три билета на встречу с Костлявой, без права на помилование, — дело твое. И ладно, если они сами сдохнут. Так ведь весь отряд могут положить.

— Виктор, прошу тебя, объяснись. Право слово, мы не совсем тебя понимаем, — протянул молчавший доселе Лесник.

— Нечего понимать. Твари, поселившиеся в Вочаже, питаются страхом. И эти трое для банши — лакомые кусочки. Они не просто боятся, они страхом больны.

— Что за чушь? — хохотнул один из «претендентов на вылет», наводя автомат на охотника «от бедра», как герой дешевого боевика прошлого. — Может, тебе прямо сейчас показать, насколько я боюсь?

— Прокопенко, отставить!

— И что ты сделаешь? — даже подшлемник не мог скрыть хищной, звериной улыбки на лице Вика. — Выстрелишь?

Мгновение, одно смазанное для взглядов движение, как росчерк черной краски по грязно-белому полотну подтаявшего снега, и охотник уже стоял вплотную к бойцу, прижимая автомат плашмя к его груди. Серьезная разница в росте совсем не мешала Вику смотреть на солдата сверху вниз.

— Я вижу твою гнилую душонку насквозь, — едва слышно прошептал парень. — Я знаю, кто ты на самом деле.

Колючий изумрудный взгляд казался опасней приставленного ко лбу огнестрела. Чуть расширенные от сдерживаемой ярости зрачки и зарождающийся вихрь серебристых искорок манили, унося разум бойца в омут беспамятства.

Солдат стоял посреди безлюдной улицы. Чистенькие дома с наглухо зашторенными окнами, подметенные тротуары без малейшего следа мусора, высокие раскидистые деревья, усыпанные по-весеннему сочными резными листочками. В конце улицы виднелась цветущая сирень, сплошь покрытая нежными бело-фиолетовыми бутонами. Этот город, без названия, без отличительных черт, мог оказаться любым населенным пунктом из прошлого. Если бы был живым. Но он мертв. Его небо, затянутое серебристо-стальными тучами с медленно пульсирующими, подобно человеческому сердцу, всполохами света, не дарило тепла. Давящая, вязкая тишина мешала сделать новый вздох. Душа рвалась прочь из тела, стонала от невыносимой тоски. Просила. Умоляла.