А ожидание тянулось и тянулось, похожее на безостановочный бег горного ленточного ручья, многие века точащего высокий ледник на перевале. И это ожидание утомляло больше, чем может утомить скоротечный, но яростный бой…

Ночь уже близилась к концу, но время до рассвета еще оставалось, когда показалось, что начало светать. Но светать почему-то начало вовсе не там, где следовало, то есть не на вершине хребта, отчеркивающего небо от горизонта резкой изломанной линией, а гораздо ниже, намного ниже. Если присмотреться к темноте, то можно понять, что обманчивый свет этот, неровный и отчего-то играющий, подрагивающий и перемещающийся, выползает с дороги, которую пока еще не видно не только из-за ночного времени суток, но и из-за неровности почвы на дне ущелья. Подъемы и спуски плавные, и потому во время пути не слишком заметные, издали кажутся ощутимыми и прикрывают до поры до времени свет фар грузовиков. Но, как только расстояние сократится, все изменится, понял старший лейтенант. И правда, уже через пять минут сначала донесся неровным гулом шум многих натужно, на низкой передаче работающих двигателей, а потом рассеянный свет собрался вдруг в парные пучки, и из-за бугра, как низкая луна из-за облаков, двоящаяся по какой-то природной причуде, выкатила первая машина. За ней не сразу, но все же появилась и следующая, с трудом просвечивающая слабыми фарами пылевое облако, не желающее уходить ни в какую сторону. Третья машина шла всего с одной горящей фарой, но теперь облако было уже гуще, и свет вообще пробивался сквозь него с трудом. Последние машины шли так, что свет фар только угадывался, с трудом пробивающийся сквозь пылевую завесу. Хотя это, очевидно, казалось только издали. Вблизи, должно быть, водители видели дорогу впереди или то, что здесь дорогой не слишком оправданно называлось.

– Однако слишком уж растянулись… – сам себе посетовал старший лейтенант Семарглов. – Как бы им в зону минирования-то поместиться…

– Поместятся… – уверенно сказал Кротов, прапорщик-сапер с тонкими и длинными тараканьими усами, рассматривающий колонну в бинокль. – Семь грузовиков. Должны поместиться. Мы запас дали основательный. В крайнем случае, будем отсюда бить отставших по двигателю…

– И по колесам… – сказал сержант-сапер. – У них и без того резина у всех, как бумага… И как ездить не боятся…

Они оба уже больше года воевали в спецназе и участвовали во многих операциях, со счета, наверное, сбились. И старший лейтенант Семарглов, хотя являлся командиром маленькой группы, предпочитал слушать, что ему подскажут, и командовать, показывая свое неумение работать из засады, не рвался. Легкость характера позволяла ему чужое мнение выслушивать и с толком использовать…

* * *

– Никак этот выспался! – сказал старший лейтенант Вадимиров, в бинокль наблюдая, как, выйдя во двор, потягивается голый по пояс крупный волосатый мужчина. Мирный, наверное, житель, типичный. И даже пистолет в кобуре, подвешенный на поясе к тонкому ремешку, вовсе не обязательно говорит о том, что это душман. Мирные жители здесь тоже любят оружие, а душманы вообще в туалет ходят с автоматом. – И откуда только такие бессонные берутся!..

– Сердце у него большое… Прямо под пулю подставляет… – добавил ефрейтор Щеткин, снайпер взвода разведчиков, разглядывая того же мужчину через оптику винтовки.

И бинокль, и прицел снабжены приборами ночного видения. Без этого в разведке не обойтись. Тем более в такой операции, когда разведчикам поставлена задача – определить и уничтожить возможного наблюдателя до того, как он сам обнаружит спецназовцев в засаде.

– Собака красивая… – оценил старший лейтенант большущего волкодава с купированными ушами и хвостом. Волкодав, потянувшись, как и хозяин, подставил умную голову под хозяйскую руку. Рука легла на голову мягко, с любовью, которая ощущалась даже на расстоянии. Пальцы грубовато-добродушно потрепали пса за ухом.

– У нас в деревне был такой… Мужик из города переехал… На пенсию вышел и переехал… И собаку в сторожа взял… Ох, и зверюга! Его с лопаты кормили, чтоб руку не отхватил… Все цепи рвал…

– Этот, похоже, ласковый…

Во двор вышла девочка лет десяти, взяла несколько кривых поленьев из сарая, понесла в дом. Мужчина проводил ее взглядом и что-то строго сказал в спину. Девочка не обернулась, но заспешила. Пес, уловив интонацию хозяина, сердито гавкнул.

– Не очень-то и ласковый… Такой приласкает – как маму зовут, напрочь забудешь…

– Ладно… Ты улицу контролируй, а я посмотрю за этим… Что он так рано встал? Я такие ранние подъемы без тревоги не понимаю… А тревоги пока не наблюдаю…

Ефрейтор перевел прицел чуть в сторону и начал медленно поднимать ствол, чтобы просмотреть всю длину узкой, но прямой улицы.

Несколько минут наблюдение продолжалось молча. Ни на улице, ни во дворе ничего не происходило. Потом во двор к мужчине вышла женщина, вынесла рубашку, жилет и традиционную афганскую шапочку, похожую на высокий женский берет. Мужчина в сопровождении собаки отправился в сарай и выехал оттуда уже на мотороллере, отталкиваясь ногами от земли. И завел его только возле ворот.

– Та-а-ак… – обеспокоился старший лейтенант. – Кажется, есть желающий встретить колонну… Это уже меняет планы… Иванов-Петров-Сидоров!

Трое разведчиков, фамилии которых командир всегда произносил как одну, в несколько стремительных прыжков оказались рядом.

– Так, мальчики… Перекрыть дорогу. Человек на мотороллере. Пропустить нельзя. Стрелять нежелательно. С ним может быть большая собака. Понятно?

– Так точно, – за всех, как обычно, ответил Сидоров и показал прикрепленную к поясу тонкую веревку. – Шлагбаум выставим… А собака… Что собака? У нас Петров специалист по собакам. Обеспечит…

– Вперед! Щеткин страхует с места!

Ефрейтор кивнул. Солдаты тут же исчезли в темноте, спускаясь напрямик к дороге. Старший лейтенант Вадимиров, как ни старался, не услышал ни звука. Аккуратно спускались. И старший лейтенант перевел бинокль на дорогу. Мотороллер работает не так слышно, как мотоцикл. Надо не выпускать человека из вида…

* * *

Майора Солоухина больше всего волновал тот же самый вопрос, что и старшего лейтенанта Семарглова, – при том, что из-за сильной пыли на дороге видимости нет никакой и автомобили вынуждены держать основательную дистанцию, поместится ли вся колонна в заминированном участке? Предварительный расчет был на то, что первая машина взрывается на обычной фугасной мине и запирает ущелье, делая движение вперед невозможным. Замыкающая группа во главе с Семаргловым приводит в действие мину с дистанционным взрывателем, чтобы взорвать замыкающую машину. Остальные мины установлены внизу из расчета проверенной психологии поведения отряда моджахедов. Опыт боевых действий здешний отряд имеет, и командир без труда сможет определить по частоте стрельбы, что спецназовцев в засаде немного, и они, из-за растянутости колонны, сами вынуждены растянуть строй. И пожелает атаковать. И подготовка к атаке обязательно должна заставить «духов» искать предварительное укрытие в придорожных камнях, когда-то скатившихся со склона и потом отодвинутых с дороги чьими-то стараниями. Такие действия естественны, поскольку камень представляет собой лучшее укрытие, чем машина, которая всегда готова взорваться. Там, среди камней, по всей длине коридора установлены мины-лягушки.[6]Эти мины имеют большую площадь поражения и способны сорвать любую атаку, которую из пылевого облака организовать вполне возможно, потому что спецназовцам в засаде не видны действия душманов. А бестолковую атаку, которая только и останется возможной из-за взрыва мин-лягушек, спецназовцы своими малыми силами остановить смогут без проблем.