– Пусть будет Мордовия, – Элан улыбнулся. – Хотя это просто осенний пейзаж. Ну ладно…

Мы еще какое-то время обсуждали картины и общались на разные темы. Потом снова был кофе с… кексом.

Я провела в квартире у Элана почти весь день и так же благополучно осталась у него на вечер. Только вечером мы уже пили не кофе с кексом, а шампанское с…

С чем надо, с тем и пили.

…И вот спустя неделю я сижу, замотанная в парео, с венком на голове и в греческих сандалиях на ногах, и позирую этому молодому и обаятельному художнику.

Подруга Светка умерла бы со смеху!

А ее коллеги из салона умерли бы от зависти.

Хотя мне в данный момент уже было не до смеха, и сама себе я нисколько не завидовала.

– Потерпи, Танюша, осталось совсем немного, – ободряюще произнес Элан. – Буквально последние штрихи. И мы пойдем пить розовое игристое и есть бутерброды с красной икрой.

– Первым делом я приму душ, – ответила я, продолжая елозить в кресле, к которому уже в прямом смысле слова приклеилась моя пятая точка.

– Само собой… Кстати, все-таки надо было рисовать днем, освещение было бы лучше, – Элан критическим взглядом окинул комнату.

– Ну, извините… – пробормотала я.

– А все потому, что кто-то не захотел приходить днем. Вот интересно почему?

– Потому что днем я ходила на пляж.

Я не стала говорить, что на пляже я была не больше часа, но ведь я там была. Так что ответила вполне честно. А о том, что потом в течение дня мне хотелось полежать под кондиционером и почитать Агату Кристи, я благополучно умолчала.

– Что-то загара на тебе совсем не видно.

Это был удар по больному месту, но я сдержалась. Я не кинула в него венок и даже не шелохнулась в этом опостылевшем мне кресле. Человек рисует, не будем ему мешать.

– У меня сильный крем для загара. Я забочусь о своей коже, – сквозь зубы процедила я.

– Это правильно. А то, что кожа у тебя сейчас белая, это даже хорошо. Ну, все, теперь точно все! – Элан отложил карандаш, а левой рукой деловито провел по своей лощеной бороде. – Принимай работу.

Я вздохнула с облегчением и резко вскочила с кресла. И тут же чуть снова в него не упала. Ноги и спина так затекли, что я с трудом двигалась.

– Да ладно тебе! – рассмеялся Элан. – Ты же спортсменка.

– Ну, знаешь… Спортсменка не спортсменка, а сидеть более часа в одной позе с хитро подкрученными ногами и держа при этом голову с расправленными плечами… – Я сделала парочку приседаний, быстро помассировала ноги, прохрустела спиной и подошла к мольберту.

– Мне нравится, – честно ответила я. – Только мне кажется или ты слегка увеличил мой нос?

– Разве? – Элан пристально посмотрел на мое изображение. – Да нет, нос как нос.

– Ты хочешь сказать, у меня такой длинный нос? – не унималась я.

– У тебя очень хороший красивый нос… Ну да, слегка с горбинкой, но тебя это не портит…

– Тогда почему он на картине такой большой? Почти шнобель. Давай ты его немного подкорректируешь, – я добавила в свой тон немного капризности.

– Хорошо, хорошо, я исправлю твой нос. Я же говорил, что надо было днем рисовать, освещение не то.

– Да ладно тебе, будешь теперь валить на освещение. Так и скажи, что просто не смог воспроизвести мой нос таким, какой он на самом деле. Кстати, ты в основном пишешь пейзажи, говорил, что рисовать портреты и людей тебе не нравится. Так зачем ты все-таки меня рисовал?

– Я же тебе уже объяснил…

– Ой, вот не надо мне снова втирать в уши, что я такая прекрасная и у меня неземная красота, что ты не смог удержаться.

– Если честно, не удержался. А вообще… у меня практически нет опыта рисования с натуры. Я имею в виду людей. Поэтому мне интересно было попробовать. Надо же совершенствоваться.

– С этим я согласна. И, надо сказать, – я кивнула на мое изображение, – у тебя неплохо получилось. Не считая носа.

– Нос я тебе исправлю, обещаю, но только не сейчас. Кстати, о самосовершенствовании… Через пару недель в Питере намечается семинар по технике суми-э.

– Суми… что?

– Суми-э – это живопись черной тушью, очень популярная в Японии. Также мне интересна техника гохуа – это стиль традиционной китайской живописи, в которой используются минеральные и растительные водяные краски и тушь, на шелке и на бумаге. В общем, мне очень интересна эта тема. Не надо стоять на одном месте, нужно развиваться.

– Согласна. Скажи, а оригами ты умеешь делать?

– Конечно, умею. Тебе сделать оригами? Так, где тут у меня была бумага… – Элан засуетился и стал озираться по сторонам.

– Так, подожди, давай не сейчас, – остудила я его пыл. – Оригами подождет, потом как-нибудь сделаешь. Нас с тобой ждет розовое игристое и бутерброды с красной икрой…

Звонок мобильного показался мне слишком громким, раздражающим и даже слегка нахальным. Не сразу поняв, откуда исходит эта странная мелодия и кто ее включил, я разлепила веки и поняла, что звук издает мой айфон, лежащий рядом на прикроватной тумбочке.

Поднеся его к уху, я хриплым голосом ответила:

– Слушаю!

Господи, что у меня с голосом, неужели простыла? Надо меньше пить холодное шампанское перед сном.

– Извините, это Татьяна Александровна Иванова? – послышался в трубке неуверенный женский голос.

Я слегка прокашлялась.

– Все верно, вы не ошиблись. Слушаю вас, – ответила я уже своим обычным голосом.

– Меня зовут Ольга Николаевна. Вы вчера оставили мне свою визитку на пляже, может, помните? Так вот, я буквально сегодня прочитала на ней, что вы частный детектив. И это очень кстати! Вот и решила к вам обратиться.

Я сразу вспомнила эту немного странную женщину, сидевшую на пляже недалеко от меня.

– Я вас внимательно слушаю, Ольга Николаевна. Что у вас случилось? Может, вам будет удобнее встретиться со мной лично и