Маргарет обиженно скривилась — она любила тишину Хемсли, а Вирджиния принялась расспрашивать:

— А сколько лет этому графу? Он женат? А какова его сестра?

Миссис Лауэй с удоволъствиемлринялась рассказывать:

— Роберт Вильерс, граф Кларендон, происходит из очень старинного рода, не растерявшего к тому же свое богатство. Ему двадцать пять лет, и он унаследовал титул своего отца, прежнего графа, три года назад. Леди Анна Вильерс четырьмя годами моложе брата. И да, он еще не вступил в брак.

— Он хорош собой? — немедленно спросила Вирджиния.

— Полагаю, что очень, — рассмеялась миссис Лауэй. — Как может быть нехорош молодой граф? Особенно в глазах юной леди!

— Ну, может быть, у него бородавки или родимое пятно на пол-лица, — хихикнула и мисс Кинтл. — А у его сестрицы, вполне возможно, одна нога короче другой и накладные локоны.

Маргарет сердито посмотрела на обеих.

— Как вы можете так дурно говорить о незнакомых людях! Я устала и хочу вернуться домой.

Вирджиния пожала плечами, но не стала спорить, и все три дамы повернули обратно. Маргарет плелась позади подруг, невольно прислушиваясь к их разговору. Миссис Лауэй убеждала Вирджинию испытать свои чары на графе, ведь, каков бы он ни был внешне, он представляет собой прекрасную партию для любой леди, а мисс Кинтл предлагала Элизе выдать замуж за графа Синтию.

У дома мистера Лауэя Элиза попрощалась. Видно было, как не хочется ей возвращаться в свою темницу, и Вирджиния пригласила ее и Синтию провести вечер у Бенкрофтов.

За окнами изливался с небес ледяной дождь, а в уютную гостиную Маргарет словно чья-то рука поместила прелестный букет из очаровательных и таких разных леди.

Синтия Лауэй, высокая, сероглазая, с очень светлыми волосами и бледной кожей, могла бы играть роль Зимы в домашнем спектакле. Ее мачеха, быстрая, живая, как весенний ручеек, казалась олицетворением пробуждения природы после долгого ледяного сна, что подчеркивало изумрудно-зеленое платье. Обе сидели на маленьком диване перед придвинутым к нему чайным столиком и казались неразлучными спутницами.

Сидящая на коврике у камина рядом с маленьким Гилом, Маргарет Бенкрофт скорее всего походила на осень — не раннюю, золотую и блистающую, а холодную, слякотную пору ноябрьских дождей, готовую в любой момент раствориться в собственных слезах.

И, наконец, Вирджиния, энергично перебирающая ноты, чтобы порадовать подруг каким-нибудь бодрым, светлым произведением, способным рассеять легкое уныние, навеянное погодой и скукой. Она родилась в июле, и отец всегда называл ее: «Моя летняя девочка». Чуть заметные веснушки не портят курносый носик, глаза напоминают солнечные блики, пробивающиеся сквозь листву, а шелковистые волосы — блестящую гладь илистого лесного озера с непрозрачной коричневой водой.

Сперва Вирджинии пришлось рассказывать последние лондонские новости и отвечать на вопросы Элизы, живо интересующейся столичной суетой, несмотря на долгую жизнь вдали от нее. Затем, пока маленького Гила не увела спать нянька, Вирджиния играла, а Синтия пробовала спеть модные арии по нотам подруги, в то время как Элиза и Маргарет любовались обеими девушками с дивана.

Позже служанка принесла свежего чаю и пирог с вишневым джемом, и все дамы собрались у чайного стола. Как бы Маргарет ни кривила губы, разговор все-таки зашел о предстоящем бале. И, конечно, Элиза Лауэй не могла не расспросить подробно о празднествах в доме лорда Кинтла. Истории Вирджинии нравились ей столь же сильно, как и рассказы о последних столичных модах, сколько бы раз она их ни слушала.

— В прошлом году батюшка приказал развесить по стенам бальной залы ткани с нарисованными дворцами, каналами и мостиками, а гости в масках представляли, будто они участвуют в венецианском карнавале. Наш плотник даже соорудил настоящую гондолу и поставил ее на маленькие колеса. Гондола двигалась по зале, в ней ехали лакеи в костюмах гондольеров и разливали напитки.

Вирджиния улыбнулась, вспомнив, как пытался Чарли Таггерт узнать ее под маской и как в конце концов поцеловал вместо нее Фрэнни Боуман — они с Вирджинией нарочно поменялись масками в середине бала.

Синтия ахнула, представив себе все великолепие этого праздника, а миссис Лауэй одобрительно закивала:

— Полагаю, это было бы шикарно. Маски мы найдем, но кто нарисует нам итальянские палаццо?

Вирджиния растерялась, но Синтия тотчас вмешалась в разговор:

— На Рождество ведь приедет мистер Чарльз Бенкрофт, а он учится на художника…

— Чудесная мысль, Синтия! — воспрянула духом Элиза. — Это для него будет хорошая практика. На ткани у нас нет денег, зато он может расписать прямо стены в зале, не думаю, что мистер Падди будет против… А если даже и будет, миссис Фэвел его быстро угомонит.

Маргарет недоумевающе посмотрела на сестру:

— Вирджиния, но ведь утром ты уже обсуждала с миссис Фоксли, а затем и с миссис Фэвел устройство бала… И про карнавал ничего не говорилось.

— Да, конечно, мы говорили с ними обеими о том, как лучше организовать праздник, и я рассказывала им, как…

— Маргарет, мои дорогие подруги из дамского комитета мало что смыслят в таких вещах, — перебила ее миссис Лауэй. — Не беспокойся, что бы они там ни говорили, я постараюсь убедить их, что карнавал в Хемсли — это новая и свежая идея. Послезавтра собрание попечительского совета, и у нас будет время принять верное решение.

Вирджиния рассеянно кивнула, мыслями она все еще была на прошлогоднем балу в Кинтл-парке. А Элиза мечтательно улыбалась — должно быть, представляла себе, сколько скрытых возможностей дают участникам карнавала маски.

— Хотелось бы мне знать, а этот граф, что скоро приедет сюда, хорошо танцует? — прервала паузу Синтия.

— Какая разница, вряд ли он останется здесь до Рождества, — Вирджиния сморщила носик. — Да стоит ему увидеть дом леди Кастл-Стоун, как он соберет вещи и отправится туда, откуда прибыл.

— Я бы не настраивалась так мрачно, дорогая, — возразила Элиза. — Кто знает… Возможно, чтобы продать дом и ферму, требуется время…

— Этим наверняка займется его поверенный, — вмешалась Маргарет. — И потом, мы с ним все равно не знакомы…

— Мистер Лауэй направится к нему с визитом в тот же день, как его светлость приедет, — усмехнулась миссис Лауэй. — Он — один из свидетелей по завещанию леди Кастл-Стоун, а это достаточный повод для знакомства с ее наследником.

— Еще бы, — подхватила Синтия. — Отец не упустит возможность познакомиться поближе с графом, чтобы постараться сбыть меня с рук.

— Тебе нечего бояться, дитя мое, ты выйдешь замуж только за того, кто придется тебе по сердцу, — ласково улыбнулась Элиза. — Пока я жива, я не позволю твоему отцу распоряжаться тобой, как каким-то товаром.

Синтия благодарно пожала руку мачехи, а Вирджиния в душе возблагодарила Господа за то, что ее собственный отец не домашний тиран.