И когда ты попробовал такое, тебе уже не хочется… других девушек.

– А как другие девушки разговаривают?

– Они почти не открывают рта, – ответил ты. – Обычно разговор веду я.

– Про баскетбол. Про лэй-апы.

– Не только, но в целом да. Про тренировки, про тренера и про то, выиграем ли мы на следующей неделе.

Эд, ты был чертовски красив в тот день, как и – от этого я, сидя в пикапе, чуть не плачу – в любой другой. Сколько выходных и сколько будних дней я провела, глядя на тебя, когда ты уже знал об этом и пока ты еще не подозревал о моем существовании. Ты был красив даже с сияющими звездочками вокруг головы.

– Баскетбол – скучная игра, – сказала я.

– Вау, – отозвался ты.

– Еще одна особенность?

– Она мне не нравится, – ответил ты. – Спорим, ты ни разу не была на матче?

– Это когда парни бьют мяч об пол и бросают его по кругу, да? – спросила я.

– А в старых фильмах сплошная тоска и сопли, – сказал ты.

– Тебе понравилась «Грета на воле»! Я это точно знаю!

И я это точно знала.

– У меня в пятницу игра, – сказал ты.

– А я буду сидеть на трибунах, смотреть, как ты побеждаешь, слушать, как в твою честь кричат чирлидерши, а потом ждать тебя у раздевалки и стоять в углу на вечеринке, где будет полно незнакомцев?

– Я позабочусь о тебе, – сказал ты тихим голосом и, протянув руку, провел ладонью по моим волосам и уху.

– Потому что я приду на вечеринку, – сказала я, – в качестве твоей, ну… приятельницы.

– Если ты останешься со мной после игры, ты будешь выглядеть скорее как моя девушка.

– Девушка, – повторила я. Словно примеряла новые туфли.

– Именно так все подумают и станут обсуждать.

– Все будут думать, что Эд Слатертон притащил с собой выпендрежницу.

– Я вице-капитан, – произнес ты, как будто кто-то мог этого не знать. – Они будут называть тебя так, как я им скажу.

– И что же ты им скажешь? Называть меня выпендрежницей?

– Умной.

– Просто умной?

Ты покачал головой.

– Все это время, – произнес ты, – я пытаюсь сказать, что ты не такая, как все, а ты спрашиваешь меня про других девушек, но я не могу о них думать, потому что рядом со мной ты.

Я подошла еще ближе к тебе:

– Повтори это еще раз.

Ты улыбнулся:

– Но у меня по-дурацки вышло.

Каждая девушка хочет услышать это от парня.

– Повтори, – сказала я, – чтобы мне было ясно, о чем ты.

– Покупайте что-нибудь, – проворчала одна из старух, – или проваливайте из моего магазина.

– Мы присматриваемся, – ответил ты, притворившись, что разглядываешь контейнер.

– Даю вам пять минут, голубки.

Опомнившись, я посмотрела на дверь «Мечты Маяковского».

– Мы не упустили Лотти?

– Нет, – сказал ты. – Я за ней приглядывал.

– Спорим, это еще одна моя особенность и ты таким никогда не занимался?

Ты усмехнулся:

– Да нет, я почти каждые выходные выслеживаю престарелых кинозвезд.

– Мне просто хочется узнать, где она живет, – сказала я. Я чувствовала, как у меня в сумочке искрится дата рождения Лотти Карсон, выведенная на обороте постера, и как у меня в голове зарождается тайный план.

– Не волнуйся, – сказал ты. – Это даже весело. Но что мы будем делать, когда дойдем до ее дома?

– Что-нибудь придумаем, – ответила я. – Может, все будет как в «Отчете из Стамбула», когда Жюль Гелсен находит в подвале комнату, в которой полно…

– Что с тобой не так, когда дело доходит до старых фильмов?

– О чем ты?

– Как это о чем я? Ты ко всему приплетаешь старые фильмы. Ты и сейчас думаешь об одном из них, я уверен.

Ты был прав: я вспоминала последний общий план из «Запретной жизни Розы», еще одной картины с Гелсеном в главной роли.

– Ну и что, я хочу стать режиссером.

– Правда? Вау. Как Брэд Хекертон?

– Нет, я хочу быть хорошим режиссером, – ответила я. – А ты думал, я хочу другую профессию?

– Не то чтобы я об этом думал, – признался ты.

– А ты кем хочешь стать?

Ты моргнул.

– Надеюсь, у меня получится выиграть в финале кубка штата.

– А потом?

– Потом будет большая вечеринка, потом буду учиться там, куда возьмут, а потом что-нибудь придумаю.

– У вас две минуты!

– Ладно, ладно, – ты деловито пошарил рукой в ведерке с резиновыми змеями. – Я тебе что-нибудь куплю.

Я нахмурилась:

– Здесь все слишком уродское.

– Мы что-нибудь найдем, убьем время. Что может пригодиться режиссеру?

Мы шли мимо полок, и ты расспрашивал меня. Маски для актеров? Нет. Вертушки для заднего плана? Нет. Пошлые настольные игры, чтобы было чем заняться на вечеринках после церемоний награждения? Заткнись.

– А вот и камера, – сказал ты. – То, что нужно.

– Это пинхол-камера.

– Не знаю, что это значит.

– Она из картона, – я не стала говорить тебе, что тоже не знаю, что значит «пинхол-камера», ведь это просто было написано на самой камере. Как и до этого не говорила тебе, что я, конечно же, знала про матч, который вы проиграли перед тем, как мы познакомились во дворе у Эла. Но тогда я, наверное, надеялась, что тебе нравится моя ни-на-кого-непохожесть.

– Ну и что, что она из картона, думаю, у тебя вообще никакой камеры нет.

– Режиссер не занимается камерами. Для этого есть оператор-постановщик.

– Ах да, чуть не забыл про оператора-постановщика.

– Ты не знаешь, кто такой оператор-постановщик.

Ты раздраженно пощекотал тремя пальцами мой живот, в котором порхали бабочки.

– Прекрати. Навесы, фолы – у меня в голове целый баскетбольный словарь, и ты ни слова из него не знаешь. Я куплю тебе эту камеру.

– Спорим, что на нее нельзя снимать по-настоящему?

– Здесь написано, что в комплекте идет пленка.

– Камера картонная. Хороших снимков на нее не сделаешь.

– Зато получится… Не помню, как называются странные фильмы. Французским словом.

– Каким?

– Ну, знаешь, есть специальный термин.

– Классика кинематографа?

– Нет, не эта гейская ерунда, которую любит твой друг. А очень-очень-очень странные фильмы.

– Эл не гей.

– Хорошо, но как же называются эти фильмы? Французским словом.

– В прошлом году у Эла была девушка.

– Ладно, ладно.

– Она живет в Лос-Анджелесе. Они познакомились прошлым летом.

– Хорошо. Я тебе верю. У него есть девушка в Лос-Анджелесе.

– И я не знаю, о каком французском слове идет речь.

– Так называют суперстранные фильмы, когда, о боже мой, она падает с лестницы прямо в чей-то глаз.

– Откуда ты вообще можешь знать что-то о кино?

– От сестры, – ответил ты. – Она скоро окончит кинофакультет в универе. Вам стоит друг с другом пообщаться. Ты немного напоминаешь мне…

– То есть со мной ты чувствуешь себя как с сестрой?

– О боже, я снова не понимаю, сердишься ты или нет.

– Лучше на всякий случай купи мне цветы.

– Понятно, не сердишься.

– Вон! – словно злобная дворняжка, завизжала вторая старуха.

– Пробейте, – сказал ты и швырнул в нее камеру. Вот об этом ты и говорил, Эд. Я увидела, что все будет так, как ты, слегка высокомерный вице-капитан, скажешь им. Может, меня даже станут называть твоей девушкой. – Пробейте и оставьте нас в покое.

– Я не обязана это терпеть, – проворчала старуха. – Девять пятьдесят.

Ты протянул ей купюру, которую достал из кармана.

– Не надо так. Вы же знаете, что мне у вас очень нравится.

То, что случилось дальше, я наблюдала впервые. Старуха растаяла до состояния лужи и улыбнулась впервые со времен палеозоя. Подмигнув, ты взял сдачу. Я должна была подумать, Эд, что тебе нельзя доверять. Вместо этого я подумала, какой ты очаровательный, и поэтому не порвала с тобой в ту же секунду, хотя должна была, и теперь очень-очень-очень об этом жалею. Вместо этого я поздно вечером ехала с тобой в автобусе по далеким незнакомым кварталам, где в доме с садом, уставленным статуями, которые отбрасывали тени в сумерках, пряталась Лотти Карсон. Вместо этого я поцеловала тебя в щеку, чтобы отблагодарить, и мы на ходу открыли упаковку и стали читать инструкцию к камере. Все было просто, даже слишком просто. Позже из книги «Когда гаснут огни: краткая иллюстрированная история кино» я поняла, что ты пытался вспомнить слово «авангард», но тогда мы этого не знали. В мире был миллион вещей, которых я не знала. Я была дурочкой – вот специальный термин для счастливого человека. Возвращаю тебе вещь, которую ты дал мне, когда на горизонте наконец взошла наша долгожданная звезда.

– Смотри!

– Куда?

– Да нет же, на дверь!

– Что?

– Через дорогу! Это она! Она уходит!

– Давай открою.

– Скорее!

– Не кричи так, Мин.

– Но это тот самый момент.

– Хорошо, дай мне прочесть инструкцию.

– На это нет времени. Она надевает перчатки. Веди себя естественно. Сфотографируй ее. Только так мы сможем убедиться, что это она.

– Ладно, ладно, плотно закрепите пленку на катушке А.

– Эд, она уходит.

– Подожди, – усмехнулся ты. – Попроси ее подождать.

– Сказать ей: «Постойте, нам кажется, что вы кинозвезда, и мы хотим вас сфотографировать, чтобы в этом