внутри. Она словно сама становилась такой же разноцветной внутри. Яркость по-тихому переходила в пустующую гниль. Тихо. Как же нестерпимо тихо. За последние дни Элина практически не была вот в такой тишине. В машине громко слушала музыку. Или через открытые окна слушала шум дорог и города. Вокруг постоянно находились люди. Громко вопил или вибрировал телефон. Ее дергали. Ее спрашивали. Бесконечные встречи. Это все было лучшим средством оставить тяжелые и горькие мысли под замком. Вечером, приходя в пустую квартиру, Элина ненавидела тишину. Так же как ненавидела одиночество.

Озеро. Безупречная гладь темной воды нарушена, падающей листвой. Тепло еще. Воздух напоен уходящим летом. Села прямо на траву. Достала сигареты и закурила. Дурацкая привычка. Ментоловая ядовитая дымка окутала легкие. Не принося желанного облегчения.

Откинулась на спину и закрыла глаза. Поднесла тлеющую сигарету к губам.

Кто-то выхватил сигарету из ее пальцев. Затянулся. Она слышала это. А еще понимала, кто рядом. Потому что аромат этого человека проникал в ее разум. Словно перекрывал все возможности обоняния, оставляя лишь себя! Не открывать глаз. Но он может услышать биение сердца. Слишком лихорадочное и болезненное.

— Ты же знаешь, что я здесь. — голос. Хриплое эхо прошлого. Медовый эликсир, растекающийся по венам.

— Мне все равно. Иди куда шел, странник. Я не разговариваю с незнакомцами. — ах как хотелось рыдать. От нестерпимых процессов внутри. Он, этот чужой и далекий запускал сложную систему мелькания множества эмоций.

Дима стоял над распростертой девушкой. И понимал, как сильно желал ее увидеть. И каждая встреча, словно в первый раз. Он выпустил клубок дыма и затушил окурок. Сел рядом. Кривая ухмылка. Она в черном. Так же как и он. Все так же намеренно, или подсознательно проживает его жизнь. Или уравнивает болезненные события их судеб.

— Надо же. А сегодня прыгнула в чужую машину. Даже не глядя, кто в ней. — Жилка бьется бешено. И по коже бегают мурашки. Как можно Диму сравнивать с кем-то из ее окружения. Каждый человек вызывает нечто особое и сложное. Но Дима, это не эмоции или отдельные ощущения. Он часть ее самой. Словно вросший элемент в крови. Он ее ДНК. Он ее воскрешает, возбуждает и окрыляет. Но сейчас, вот в этот самый миг, Элина понимала, почему всегда будет выбирать его. Он говорит о том, что она села в машину к Тобольскому не из-за ревности. Нет. Он волнуется за нее. Никогда не пытается контролировать или подчинить. Он единственный принимает любой ее шаг и решение. Дима всегда готов защитить, обсудить и вдохнуть жизнь. Вместе с ней.

Она не открывает глаза. А ему сейчас так надо их увидеть. Утонуть в изумрудной свежести ее взгляда.

Дима ловко опустился на траву, животом. Лег так, что его лицо нависло над ее лицом. Кончиком носа прошелся по ее щеке и подбородку. Легким касанием пуская рой мурашек по коже.

— Открой глазки, принцесса. Я же вижу, как ты взволнована моим появлением. — потянулся так, чтобы лизнуть влагу с ее полуоткрытых губ. — моя маленькая звезда! Я скучал. Эли. Железный дровосек вернулся.

Элина резко перекатилась на живот и попыталась встать. Поскользнулась. Дима ловко перехватил тонкие пальчики и потянул беглянку на себя. Она успела забыть, какой он сильный. Как ловко он управляет ее телом, подчиняя своему!

— Ты сильно ошибся дорогой, странник! Я не та, кто тебе нужен. И сказки прошлого закончились. Сейчас моя жизнь скорее триллер. Или ужасы.

Она словами выстраивает стену. Создает невидимую грань. Больно. Она умеет причинять боль. Молодец, девочка. Так и должно быть. Он заслуживает ее коготков. Ее острых фраз и холодного взгляда. Только под изогнутыми ресничками таится целая вселенная. Его далекая, родная и необходимая вселенная! Новый запретный мир.

Они поднялись на ноги одновременно. Глаза в глаза. Вдох. Выдох. Словно замедленная съемка.

Элина замахнулась и влепила пощечину. Голова даже не дернулась. Еще пощечина по другой щеке. Только от этих ударов ей самой становилось больнее.

— Слабенько, Элли! Ты можешь сильнее! — подставил ближе свое лицо.

— Я все могу! Все! Эмоций моих хочешь? Хрен тебе, незнакомец. — а сама смотрела в это щетинистое родное лицо. Кровоточит сердечко. Боль физическая стала такой далекой и пустой.

Он ушел легко. А теперь решил вернуться. Легко. Это же Дима Соболев! Тот, кого нельзя удержать. Она может все. Кроме единственно правильного решения, прогнать его! Прогнать! Или уйти!

Элина уткнулась лицом в его шею. Ненадолго. Никто не увидит. Пару секунд. Его запах втянуть. Ладонями прошлась по его груди. Как же бешено стучит сердце. Это его или ее?

По кронам деревьев прошелся ветерок. Пронизывая насквозь листву. Раскат грома прогремел над головой. И без предупреждения лупанул дождь. Элина глубоко вздохнула.

Он провел пальцем по ее губам. Пухлые нежные губы. Заглянул в изумруд ее глаз. Выдохнул ее имя и поцеловал.

— Моя. Смелая. Красивая! — нежно, страстно, самозабвенно. И дождь усилился так, что стеной отгородил их от мира. И своя стихия зародилась между двумя людьми! Она лизала его губы, покусывала язык и снова могла свободно дышать. Он заполняет пустоту. Он лечит ее раны. Он дарит смысл. И тут же лишает всего этого. Без него нет смысла ни в чем. Без него она неполноценный человек! Сейчас вот, сейчас она стала живой и цельной!

Элина начала кулаками колотить по его плечам. Так что дождь разлетался от ее ударов.

— Ненавижу тебя так сильно! Что даже признавая свою любовь, готова сдохнуть! Хочу видеть, как тебя ломает и скручивает от тоски! Ты всю жизнь всему миру доказываешь, какой ты надменный и виртуозный надсмотрщик! Ты лишь наблюдаешь! Возомнил себя богом! Вот и хрен тебе, а не любовь! Нас нет! И никогда не могло быть! Потому что ненавижу я тебя сильнее, чем люблю!

— Прости. — она единственная, у кого он мог бы просить прощения. Не за то, что оставляет, а за то, что всегда возвращается. И никак не может держаться подальше.

— За что? Что ты скучал? Любишь? Мчался ко мне со всех ног?! Или за то, что женат, сука! За то, что она беременна! За то, что я все больше проживаю твою жизнь! — она кричала, схватила свои волосы, так чтобы стянуть их в своих кулаках. Хотелось другой боли. Других острых ощущений! Ей все когда то запретили. Вырезали то, что позволило бы стать матерью! Лучше бы вырезали сердце! И поставили механический насос! — Дим, ты женился на Алине. — резко остановилась. Словно выключили истерику. Руками прошлась по лицу. — Помог брату? Ну ты же ради Андрея