— Заполия! Ты видел? — прошептала она задыхаясь.

Воевода поднялся, посмотрел на неё, а затем произнёс:

— Она завладела им и будет властвовать над Венгрией и над нами.

Наложница вся задрожала; закутавшись плотнее в плащ, она прошептала:

— Я испытаю ещё одно средство; если это не поможет, то поведу борьбу не на жизнь, а на смерть!

Она потащила воеводу со ступеней собора, по её щекам катились крупные слёзы. Воевода остановился и прижал её голову к своей груди.

— Теперь я понимаю тебя, — прошептал он, — теперь я знаю, что такое жизнь и любовь. Одно мгновение совершенно переродило меня. Я знаю теперь, какое блаженство быть рабом женщины!

фаворитка с изумлением и замешательством посмотрела на него.

— Заполия! Ты ли это? Неужели это говоришь ты, человек с каменным сердцем, который никогда не любил?

— Теперь я понимаю тебя.

— Нет, нет, — простонала наложница, — ты не можешь меня понять!

Заполия разразился диким смехом и потащил её вверх по ступеням, к дверям собора.

— Посмотри, — сказал он, — человек, которого ты любишь, стоит с ней перед алтарём. Посмотри, эта женщина принадлежит теперь ему перед Богом и людьми. Я люблю эту женщину! Теперь я твёрдо решил или погибнуть, или завладеть короной этой страны и Марией!

— Я попытаюсь поговорить с ним, — прошептала наложница. — Если это не удастся, то горе мне и ему!

С этими словами она проскользнула в собор. Закутавшись в плащ и надвинув на голову капюшон, она пробралась вперёд, опустилась на колени рядом с Цетриком и тихо позвала его по имени.

Тот сейчас же узнал её и тихо прошептал:

— Король спрашивал о тебе.

— Я должна поговорить с королём, — ответила она.

Цетрик покачал головой, но наложница настаивала на своём и просила до тех пор, пока Цетрик не согласился передать королю, что она будет на маскараде, который должен был состояться в тот же вечер. Она подробно описала ему свой костюм и обещала наградить по-царски.

Затем она поднялась и снова пробралась к выходу. У своего дома она встретила Заполию и заклинала его подождать до следующего дня. Воевода со странной улыбкой спросил её, в каком костюме она будет на маскараде.

— Я тоже испытаю ещё одно средство, — добавил он, — если это не удастся, то я возьмусь за оружие.

Снова раздались пушечные выстрелы, зазвонили колокола и заиграла музыка. Мария и Людовик вышли из собора. Женщины и девушки бросали им под ноги цветы. Теперь Мария была уже королевой Венгрии. Вдруг к ногам короля упала большая, пышная красная роза; он нагнулся, чтобы поднять её, и посмотрел, кто её бросил. Это была его наложница; она стояла у окна, взволнованная и более красивая, привлекательная и опасная, чем когда-либо. Король вздрогнул, он не мог оторвать от неё свой взор. Несколько часов тому назад он клялся любить только её; теперь он забыл её, но всё же чувствовал, что продолжает любить эту женщину, и это пугало его. Жгучее пламя срасти снова загорелось в его сердце.

Тут Цетрик нагнулся к его уху и что-то прошептал. Наложница с напряжённым вниманием следила за выражением лица Людовика; он поднял к ней свой взор и прижал розу к губам.

Наложница бросила насмешливый взгляд на молодую королеву и исчезла из окна.

Некоторое время спустя Цетрик пришёл к ней и многозначительно произнёс:

— Король ждёт тебя.

V

Мария

За венчанием и коронацией в старом соборе последовал блестящий банкет в зале королевского замка. Ещё за несколько дней до свадьбы королевская казна была пуста, однако Людовик II строго-настрого приказал своему министру финансов, крещёному еврею Эмериху Черенцесу, достать суммы, нужные для свадебных и коронационных торжеств. Еврей жаловался, проливал слёзы, но всё же собрал деньги, нужные для соответствующего приёма молодой и прекрасной эрцгерцогини Марии Австрийской.

В замке были накрыты роскошные столы, дворянство, которое обыкновенно учитывало все мельчайшие расходы короля, было сегодня в восторге, что удалось скрыть бедность венгерского короля от немецких гостей.

Банкет продолжался уже несколько часов и, казалось, не собирался окончиться. Молодая королева, утомлённая волнением и жарой, встала из-за стола и направилась в свои покои, в сопровождении графини Лаленг, которая следовала за ней из Бельгии. В комнаты Марии вёл широкий коридор, куда выходила дверь, через которую можно было по узкой винтовой лестнице подняться на башню в правом углу замка, выходившую на соборную площадь.

Мария сняла с себя корону и тяжёлую мантию и, сделав графине знак не сопровождать её, быстро поднялась на башню. Добравшись до верхнего этажа, она открыла окно и высунулась в него. С одной стороны виднелся лес, освещённый последними лучами заходящего солнца, с другой — тёмная масса собора, крыши домов и их серые, закопчённые стены. Снизу глухо доносились музыка, возгласы и смех пирующих. Молодая королева долго смотрела в окно, ветер играл её локонами и освежал лицо.

Вдруг в дверь комнаты постучали. Мария с досадой повернулась. Это была графиня Лаленг; она сказала королеве, что её желает видеть по очень важному делу Заполия, воевода Трансильвании, о котором Мария уже слышала как о враге государства и престола. Она бросила ещё один взгляд в окно и в раздумье пошла вниз. Поправив причёску, она вышла в небольшую приёмную, куда графиня ввела Заполию. Графиня вышла, а королева, скрестив руки на груди, гордо подошла к воеводе и испытующе взглянула на него. Заполия спокойно выдержал её взгляд, низко поклонился и подошёл ближе.

— Что привело тебя к нам? — холодно спросила Мария. — Что нужно Заполии, врагу престола, от королевы?

— Я хочу объявить королю войну, — ответил воевода, — и хочу сделать тебя своей союзницей.

— Против короля? Моего мужа? — спросила Мария и рассмеялась.

Этот смех смутил Заполию; он неуверенно продолжал:

— Я знаю тебя лишь несколько часов, но знаю тебя лучше тех, кто воспитал тебя и выдал замуж за короля Венгрии. Ты — женщина, стоящая выше многих мужчин. Твоя душа жаждет великих дел, ты не можешь найти удовлетворение в рукоделиях и танцах. Ты должна исправлять законы, приговаривать к смерти и миловать, объявлять войны и заключать мир: это — твоя сфера. Ты можешь жить только так, но не иначе. Тебе же дали корону, которая никуда не годна. Я пришёл, чтобы вывести тебя из подобного недостойного положения!

Мария с изумлением