Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я был больным и был врачом, был стражником и беглецом, был основателем и разрушителем, наставником и учеником…
Любая раскрытая иллюзия, открывает видение основополагающих этой иллюзии. Как правило, вся суть становится ясной только в конце, но следы, оставленные здесь и сейчас, могут многое поведать о направлении пути того, кому они принадлежат.
Я был верой и был неверием, был мечтой и суетой, желанием умереть и убеждением жить, я был Светом… Светом для многих, надеждой утопающих…
Я шел прямо и полз на коленях, вдыхая пыль, я взращивал корни и собирал плоды, рождал и был рожденным, я был первым и стану последним, я тот, кто поставит точку, тот, кто будет точкой.
Я прожил множество судеб по отдельности и одновременно. Я знаю всех и знаю все про всех, потому что это мой мир, и я создал его таким, создаю прямо сейчас.
Я чувствую на себе твой взгляд. Твои глазные яблоки бегут слева направо… слева направо. Я вижу тебя, чувствую твое дыхание, осязаю прикосновение. Мои мысли звучат в твоей голове, твоим голосом, твое воображение под мою диктовку строит образы, ты отдаешь мне свое время, и это время продлевает мне жизнь.
Многие, очень многие укореняют в своей жизни идола с именем «память». Посвящают все свое время ей, трудятся на результат воспоминания, не выделяя благо настоящего. Они говорят: «Будет, что вспомнить», – акцентируя все свое внимание на фиксировании каких-то моментов, а не наслаждении ими. Память отлично сохраняет хорошее и плохое, воспоминания об обычных днях, как правило, отсутствуют. Если вся жизнь состоит из череды воспоминаний, то большую ее часть тебя не было.
Прошлого и будущего нет.
Прошлое – ушедшее ранее настоящее.
Будущее – обман, притупляющий восприятие нынешнего настоящего.
Через три секунды будет один момент… две… одна… вот он! В твоем настоящем. Ты ждал этого момента и потерял три секунды настоящего, теперь его нет, он перешел в мир прошлого: туманного, сонного, парообразного. Это жизнь многих. Ждут – теряя, приобретают – теряя. Не живут, а вспоминают. Не живут, а планируют.
Представь сейчас себя, стоящего на коленях, посреди безлюдной пустыни. Испепеляющее солнце, раскаленный желтый песок, «перекати-поле» бегущий от горячего дыханья ветра. Тебе тяжело дышать, твое тело с последним усилием выделяет финальную капельку пота, ты умираешь от обезвоживания организма. В своей руке ты держишь до краев наполненный холодной водой стакан, и это единственная оставшаяся вода на многие километры. Нелепая мысль, отрекающаяся от инстинкта самосохранения, и ты выливаешь содержимое стакана на землю. Стоп! Останови этот момент, я хочу, чтоб ты рассмотрел его повнимательней. Ты видишь, как жидкость медленно касается поверхности пустыни. Раскаленный песок трескается, разлетаясь в стороны, слышно шипение испаряющейся воды, она реинкарнирует в горячий пар. Ее уже не повернуть вспять, не перенаправить, не использовать по предназначению. Эти миллилитры – твое прошлое. Выше та вода, что между испаряющейся и той, что еще в стакане, – твое настоящее. Она переливается бликами солнца, раскидывая по сторонам маленькие прозрачно-хрустальные капельки. Она целенаправленно движется в место своего видоизменения: в безжизненное, неощутимое, малозначимое испарение. Еще выше, последние остатки в стакане – твое будущее. Оно беспрекословно отправляется в жизнь настоящего и смерть прошлого, под действием движения твоей руки. Ты вылил, растворил самое ценное, что было у тебя, и продолжаешь выливать ежесекундно. Выпей время, стань временем, встав с колен, и продолжай свой путь! Не стрелки секунд отсчитывают оставшиеся время, а твои действия. То, что ты делаешь, – уникально, и никто не сможет повторить это в точности, не зависимо от того, хорошо у тебя получается или нет.
Ты творец! Не твори забвение этой истины!
Время насаждаться, время удобрять, время взращивать.
Когда реализуется моя мечта, я ни в чем не буду нуждаться.
Моя мечта, чтобы сбылись все мечты тех, чьи помыслы чисты.
Из заметок доктора Роберта Коллинза
Буквально неделю назад меня перевели в новую клинику «Подсознание». Пристальным объектом моих наблюдений тут же стал один пациент с чрезмерно развитой фантазией. Предыдущий врач назвал это явление «Синдром Создателя». Несомненно, данное имя заслуживает своего обладателя! Из истории болезни я узнал, что за годы лечения в этой клинике больной ни разу не отрекся от своих убеждений. Но я это исправлю, не зря же меня сюда направили. Я выбью всю дурь из этой умалишенной головы!!!
Коллинз
Глава четвертая
Глубокой темной ночью, когда спят даже фонари, она выходила на пустую одинокую набережную и танцевала. Для нее пел фонтан, что находился в центре импровизированной сцены, и пение его было слышно ей одной, и пение его посвящалось ей. Основным побудителем ее присутствия здесь всегда был дождь. Света почти не было, лишь блески дальних звезд и их отражение в каждой капле небесной воды давали возможность распознать образ девушки. Капли били по красным квадратным плитам и разбивались об лавочки в стиле классицизма, расплескивали темную гладь реки, становясь с ней единым, но не могли остановить девушку. Там, за моим окном, она продолжала танцевать, вымокнув до нитки, она продолжала сливаться с бесконечностью вселенной!
О своем путешествии в забытую жизнь я никому не сказал. Откровенные подробности моих видений моментально бы отстрочили мою выписку из клиники. Их приписали бы к ряду внезапных галлюцинаций, угрожающих окружающему обществу, мирно трудящемуся на благо человечества. Поэтому я не стал подписывать свой собственный приговор, на пару с ложью объяснив, что было душно, и за этим последовала потеря сознания. Пару осмотров, витаминка, и дело закрыто. Если я еще не сбился со счета, то прошло дней 30 с того момента, как спровоцированный страхом псих метался по коридору, выбивая все двери палат. За это время я окончательно поправился в глазах врачей, и мне обещали скорое освобождение.
– Вам выделят комнату в общежитии, два раза в день вас будет навещать медсестра, – говорит мне врач. – Также вы будете получать пособие в размере прожиточного минимума, а дополнительные деньги…
– Дополнительные деньги я смогу зарабатывать, продавая свои картины.
– Да, верно, и подрабатывая уборщиком в этом общежитии.
Что может быть лучше! Я уже сотни раз прокручивал
