Съездили в Москву, в Лавру – чудная была поездка… а на обратном пути все сломались. Ничего – починят, соберут. Ну, а зубы мы уж пока считать не будем, не до того! – Марина снова улыбнулась, видя, как Кирилла смущает её когда-то красивое лицо… теперь ставшее цвета сливы и с пустым старушечьим ртом (в 37 лет!).

Кирилл, впрочем, знал, что и он "очень красивый". Шишка на лбу, совершенно неправдоподобная – этакая гротескная деталь театрального грима! – на порядок превосходила всё, что он прежде знал в жизни о шишках и напоминала разве что слегка притуплённый рог.

– А где водитель? – спросил Кирилл. – Он же, наверное, тоже пострадал?

– Да, говорят, он с переломами. Но мы даже не знаем, где он. Кто-то сказал, его охраняют. Будут судить… бедный человек! – вздохнула Марина.

– А я бы предъявил иск не водителю, а Богу, – почти серьёзно сказал Кирилл. – Мы вообще-то к Нему ездили: так сказать, в Его юрисдикции находились, а Он не обеспечил нашу безопасность! Не пожелал, видите ли!

– Знаешь, не ты первый мечтаешь с Ним судиться. – сказала Марина. – За три тысячи лет до нас это уже делал Иов. Так что на самом деле всё не ново.

Всё не ново, всё не ново:

всё уже было в книге Иова! -

как написал какой-то поэт… уж и не помню, кто.

– Утешительно, – скептически пробормотал Кирилл.

"Ремонтные работы по восстановлению человеческого остова. Все эти штыри, растяжки – есть что-то общее со строительным делом… По крайней мере, лучше так думать, чтоб не испытывать омерзения от всех этих приспособлений, предназначенных для живого тела: оно-то, в отличие от стройматериалов, всё чувствует.

Здесь мы похожи на спутанных проводами людей-батареек из "Матрицы". Да и вообще, чем тебе не Матрица? Всё, что мы в жизни делаем, так мало похоже на то, что мы хотели бы делать! Больница – прямо какая-то утрированная схема всего нашего существования. Точно: "Ехали мы, ехали с горки на горку, да потеряли ось от колеса". Ехали, полные надежд, строили какие-то планы на будущее, столько всего могли бы сделать! А что сейчас делаем?.. даже не то, что боремся за жизнь – а просто пассивно разрешаем нас спасать. Вставить в нас оси. Какой у нас ещё выбор-то?

Всякая жизнь начинается, как паломничество, а заканчивается – больницей. Что успели? Ну, хотя бы подняться на колокольню и осмотреться с неё. Вряд ли больше.

"И как же нас так переколбасило-то!? Ведь этого только не хватало для полного счастья! И так-то год хуже некуда, а тут… только вчера в Лавре думал: вот он, свет в конце тоннеля, оказалось – встречный грузовик!"

Люди, похоже, надолго осели здесь – в ловушке, капкане, гербарии, – нанизанные конечностями на спицы, пойманные как рыба на крючок, схваченные аппаратами Елизарова и прочими хитроумными приспособлениями, неведомо кем сюда заброшенные. Теперь уж на долгие недели тут осели… "и пусть весь мир подождёт!" – как сказано в глупой рекламе.

Музей человеческих страданий, постоянно обновляемая выставка боли. И всё – интерактивно. Кто выписал сюда билет? МЫ его точно не покупали. А кто выписывает нам билеты в жизнь? В такую жизнь… Поездка – вот тоже подарочек! Хорошая получилась – двумя словами можно сказать: красиво и больно.

Пожалуй, вся наша жизнь такая. Бог умеет делать красиво и больно.

"Думаете ли вы, что те восемнадцать человек, на которых упала Силоамская башня и побила их, были виновнее всех живущих в Иерусалиме?.." Да, а нас ведь как раз было восемнадцать… не считая водителя".

Поначалу всё никак не могло устояться в голове. Не вмещалось в сознание. Человек не может быть одновременно счастлив и несчастлив! Поездка не может быть одновременно чудесной и катастрофической! Тут уж явно что-то понарошку: либо вся вчерашняя-позавчерашняя незабываемая радость?.. либо весь сегодняшний больничный бред? Всё было слишком хорошо, чтобы стать плохим! Люди, смеющиеся под сверкающим дождём, были бессмертны – несомненно и самоочевидно. Их счастья никто не мог у них отнять – это невозможно! Они возвращались домой, чтоб потом вместе ехать куда-то ещё. Вот и в автобусе обсуждали конкретные даты и маршруты. Маршрут ни на кладбище, ни в больницу никем не обсуждался.

Мозг как бы оставил в себе последние фотографии здоровых и счастливых людей. Кажется, они и трагедия – несовместимы в принципе. Не случаются трагедии при таких улыбках, таком выражении лиц!

Счастливые люди, всё ещё не до конца отвыкшие от счастья, теперь почему-то недосчитывались друг друга… а заодно и рук, ног, пальцев. Но всё это – как во сне. Во сне же всё может отрасти заново, всё поправимо, все умершие живы. Во сне никто ничему не удивляется. "Это ж всё не по правде – всё можно изменить. Одна дурацкая секунда… Сейчас отмотаю чуть-чуть назад время!.."

Именно то, что – секунда!.. именно то, что оплошность-то – дурацкая, вызывает особенное чувство, что изменить совсем нетрудно. Правда… только если б кто-то из нас был Богом. Ну, хотя бы ассистентом Бога. Секретарём. Советником.

Например, отменить бы весь 14-й год – со всем, что в нём произошло. Ну, чего Ему стоит? Ему-то ничего, а нам радость. Сколько б тысяч жизней уцелело. Сколько бы опаснейших глупостей перегорело в головах, а наружу не вышло.

Уж сколько миллионов людей, наверное, просят и будут просить Тебя зачеркнуть этот год и переписать его заново. А Ты?..

Но почему, если Ты есть, – если Ты вообще есть! – так много в жизни зависит от Случая? Непростительно много! Почему решающим оказывается вовсе не какой-то там нравственный выбор – поступить мне так или эдак? – а самый пустяковый, казалось бы, вопрос: вот ехать или не ехать? Ни в том, ни в другом варианте я и не нарушаю, и не исполняю Заповеди – но последствия такие, как если бы я предал или не предал, выбрал преступление или подвиг. Разве нейтральный выбор – тоже выбор? Или тут вовсе не в выборе дело? Тогда в чём?

Как же нам понять смысл всех наших поступков… или уж совсем никак не надо их понимать? И кто всё же правит миром – Бог или господин Случай? Ведь, похоже, Случай – одно из имён собственных лукавого духа!

Нет и не может быть в жизни ничего более беспросветно-сатанинского, чем теория случайности! Лучше уж (даже вопреки только что полученному опыту) верить, что Бог всё устраивает. Да, Бог. Пусть даже, судя по поступкам, Он похож на садиста.

Но ведь кроме Него есть ещё