– Скажем, не переживай, – улыбнулся Граф. – Но пока пусть буянят, да поубедительнее. Массаракш! Мало будет – Пандею подключим. Но это уже детали. Пока надо обдумать самое главное…

– Слушаю. – Чачу привычно покосился, нет ли неподалеку посторонних ушей? Разговор по телефону оставался для него вещью совершенно интимной, не нуждающейся в свидетелях.

– Бат, уезжай! Немедленно, иначе может быть поздно! Тут намечается что-то нехорошее. Куда угодно, главное – за пределы Хонти. – Гила на другом конце провода говорила взволнованно и торопливо.

– Почему? – Звонок был неожиданным. Вдобавок екнуло сердце. Захотелось вновь встретиться, ощутить губами припухлость девичьих губ, прижаться к стройному телу…

– Уезжай. Скоро здесь такое начнется! Обещай, Бат! Я люблю тебя!

После последней фразы захотелось не уехать, а приехать. И гори оно все!..

– Что будет? – Чачу нашел в себе силы удержаться от ответного признания. Было в голосе девушки нечто такое, что заставляло поверить в серьезность просьбы.

– Уезжай. Не могу говорить. Надеюсь, увидимся, когда все успокоится. Пока!

И лишь гудки напоминанием о прошлом.

Бат осторожно положил трубку. Рука машинально потянулась за сигаретами. В душе бушевала смесь чувств. Горечь, нежность, желание увидеть… Они захлестывали, мешали соображать. Подумаешь, разные нации! Не столь давно такая глупость никому не мешала!

Что там говорила Гила? Какой-то отъезд, чем быстрее, тем лучше… Наплевать! Сейчас он приедет к ней, и какая разница, что происходит с миром? Но тут вспомнилось недавнее расставание, слова, как относятся окружающие к их связи… Ей же будет неловко. Он уйдет, а Гиле здесь жить.

Стоп! Что она говорила? Скоро здесь начнется… Что начнется?

Мысли скакали, однако потихоньку Чачу взял себя в руки.

Гила сама хонтийка, тайн от нее нет. Насколько простые люди вообще причастны к тайнам.

Неужели беспорядки? Но в обширном дворе студенческого городка непривычно тихо. И – ни души. Даже странно, учитывая погоду и количество молодежи, проживающей в жилых зданиях. Или свои стараются не выходить лишний раз, а местные убрались в город на очередной митинг? Тепло, ветра нет, можно глотки рвать до посинения…

Нехорошо здесь стало. Всего за каких-то полгода нехорошо. Начиналось тихо-мирно с обычной болтовни, но весь последний месяц…

Уезжать… Еще вчера Чачу высказывал приятелям это же мнение. И, похоже, был прав. Нечего тут нарываться. Пока власть раскачается да примет меры…

Вещи были почти собраны. Самая необходимая их часть, уместившаяся в один рюкзак. Остальное тоже жалко, но если двигать на машине, лишнего места не будет – багажник не безразмерный. Гитару и ту не положишь. Ничего, потом можно купить новую.

Рин вроде бы вчера согласился. Теперь собрать компанию, кинуть жребий, или как иначе определить, кому ехать первым, а кто подождет. Все равно за городом наверняка спокойнее. Те, кто стоит за нынешним, просто обязаны бросить все силы на города. Деревни однородны с точки зрения населения, что им политические дрязги?

Окно в комнате Бата выходило на площадку, где приятель парковал машину. Чачу машинально бросил туда взгляд и застыл.

Машины не было.

Неужели Рин решил рискнуть и поехать в город? Другой вариант – вообще убраться из провинции – Чачу рассматривать не стал, уяснив: в одиночку Рину ехать страшно. Следовательно, бросить товарищей и удрать втихомолку он не должен.

Коридор, несколько дверей, стук в нужную.

– Заходи. – Приятель лежал на кровати и меланхолично смотрел в потолок. Судя по виду, он только проснулся. Расстались вчера под утро, если же он потом обдумывал ситуацию в одиночку…

– Спишь?

– Так это… Еще рано…

– Гила звонила, – без предисловий сообщил Бат.

– Помириться? – Морану от любопытства даже сел.

– Нет. Сказала, чтобы я немедленно уезжал. Иначе станет поздно. Местные что-то затевают. Я был прав…

Теперь Рин поверил сразу и окончательно. Вскочил, лихорадочно принялся одеваться, забормотал:

– Это… Наших предупредил?

– Нет еще. Я сразу к тебе. И вот еще… Машина где?

– Где всегда.

– Нет ее там.

– Как? Это…

Окно в комнате Рина выходило на противоположную сторону. Пришлось выскочить в коридор, пробежать его до ближайшей ниши, выглянуть оттуда.

Бат проследовал за приятелем, тоже посмотрел с невольной надеждой, словно глаза могли его обмануть.

Не обманули. Площадка была пуста, словно ее задумали исключительно для декоративных целей и никогда не использовали в иных качествах.

– Так это… – растерянно проговорил Рин. – Массаракш! Где она?

– Где?! Угнали! – вспылил Чачу. – Проблема, что ли? Сели да уехали! Или, думаешь, полиция ее искать будет, в нынешней-то заварухе? Я думал, ты ее сам куда-нибудь перегнал.

– Не перегонял я ее никуда!

– Вижу. – Растерянный вид приятеля говорил лучше всяких слов. Но сдаваться Чачу не собирался. – Давай собирать наших. Быстро обшарим весь городок, вдруг ее где-нибудь здесь и поставили? Массаракш! Наверняка ведь постарался кто-то из Школы.

Даже так шансов почти не было. Кто бы ни воспользовался чужим транспортом, он просто должен был убрать его подальше. Не навсегда, хоть на первое время. Но осмотреть весь город было заведомо невозможно. Оставалось надеяться на чудо.

Надо же надеяться на что-нибудь!

Издалека доносились похожие на хлопки звуки. Радио лишь раз разродилось призывом на хонтийском громить захватчиков и брать власть в свои руки, а затем умолкло. Студенческий городок словно вымер. Национальное отделение в полном составе ушло на центральные улицы вершить справедливость, остальные предпочитали сидеть по комнатам и ждать неизвестно чего.

– Горит что-то, – Тик кивнул на столб дыма за домами.

– Кажется, в районе казарм Гвардии, – отозвался Турс, один из тех, кто тоже был исключен за драку, и автоматически вошел в команду. Раньше Чачу почти не общался с ним, но, оказалось, неплохой парень. Надежный, крепкий. Как раз для смутных времен.

– Так это… Казармы правее, – не согласился Рин.

– Точно, правее, – разрешил спор Бат. – Да и кишка у местных тонка – Гвардию сокрушить. Вот выйдет он на улицы, узнают, как что-то требовать!

Словно в подтверждение его слов, загрохотало так, что стало ясно: в городе вспыхнул самый настоящий бой.

– Вмешались! Так это – вмешались!

– Знай наших!

Тревога сразу ушла, уступила место злорадству. Выступали – получите! Власть очнулась от бездействия и теперь наведет порядок. Чтобы недовольные сами заткнулись и детям своим передали – Империя стоит несокрушимо и стоять будет до скончания мира! Даже отъезд стал казаться ненужным. В конце концов, на всей территории неспокойно. Война не только сместила Императора. Она нарушила все, и ее отголоски доносились в виде расплодившихся банд и постоянных выступлений то одной, то другой группы людей, порой желающих диаметрально противоположного.