– Я молчаливая. И из-за компании. Я не привыкла обедать с незнакомцами.

– Благодарю за то, что вы для меня сделали исключение, хотя я, в сущности, навязал вам себя. Честно говоря, я думал, вы пошлете меня.

– Я так и собиралась сделать.

– Если желаете, я могу пересесть за другой столик, хотя мне хотелось бы остаться.

– С чего бы это?

– Я же сказал. Терпеть не могу есть в одиночку. – Он теребил в руках салфетку. – А потом, мне показалось, что вам приятно было бы поговорить с кем-нибудь. Мне кажется, беременной так тоскливо быть одной, а как представлю вас одну в этом огромном доме… У вас поблизости даже соседей нет на случай, если понадобится помощь… ну мало ли что, преждевременные схватки или еще чего… Вам надо бы иметь сторожевую собаку, большую, надежную… – Он помолчал. – Или у вас уже есть такая?

Сердце Миган сжалось.

– Откуда вы знаете, где я остановилась?

– Я был сегодня утром на берегу и видел, как вы поднимались в дом по лестнице.

– Я сама могу позаботиться о себе. Да и сегодня я уже не буду одна. Вечером приезжает муж. – Чистая ахинея, но ей стало немного лучше.

– Правда?

– Да.

Он больше не спрашивал, но ей показалось, что он не поверил ни одному ее слову. Пришла официантка с едой.

Миган торопливо расправилась с едой, аппетит куда-то пропал. Как только она закончила, достала из кошелька десятидолларовую бумажку и бросила на стол.

– Этого хватит за мой заказ. А теперь прошу меня извинить, но у меня встреча и я не хочу опаздывать.

Он поднялся с улыбкой на губах, отчего вид у него сразу стал озорной, а не зловещий.

– Ну вот я опять. Вечно что-нибудь брякну не то. Снова вас обидел. Язык мой – враг мой.

– Не в том дело. Просто мне кажется, что вы преследуете меня, и, если это будет продолжаться, я позвоню в полицию. – Она не хотела говорить так в лоб, но он достал ее. Если он и впрямь досужий турист, пошевелил бы мозгами, прежде чем приставать к ней. А если он с дурными намерениями, то она дала ему понять, что не такая уж она тихоня и лучше с ней не связываться.

Она шла к дверям, чувствуя его взгляд, но оборачиваться не стала. Когда она дошла до своей машины, руки у нее дрожали, а к глазам подступили слезы. Она несколько раз моргнула, чтобы не расплакаться. Последний раз Миган плакала на похоронах Джеки, но она не собирается давать волю слезам сейчас только потому, что жизнь ее распадается на куски и у нее нет сил, чтобы совладать со всем этим.

Барт Кромвель. Работа. Джон. Дом. Мысли о матери. Воспоминания о бабушке. Ребенок, растущий у нее в чреве и никому не принадлежащий, и менее всего ей самой.

Но откуда чувство такой сильной связи с растущей в ней жизнью? Почему при мысли о том, что девочку надо отдать приемным родителям, у нее кошки на душе скребут и сердце разрывается на части?

Она влезла в машину, прижалась головой к рулю и расплакалась.

Миган только переступила порог «Пеликаньего насеста» и сразу почувствовала, что кто-то побывал здесь в ее отсутствие. Она это почувствовала каким-то особым чутьем, как женщины чувствуют, что кто-то готовил на их кухне или пользовался их косметикой. Об этом говорили мелочи, на которые она бы ни за что не обратила внимания, если бы все было на своих местах, но в том-то и дело, что они были не на своих местах.

Коврик у задней двери сдвинут с места и смят, вместо того чтобы лежать ровно и без складок, как всегда. Вставая из-за стола, она всегда задвигает стулья, а тут стул в кухне-фонаре, где она обычно завтракает, стоит рядом со столом, да еще и под углом.

Она почувствовала, как у нее на затылке встали торчком волосы, а в душе зашевелился страх и нервы напряглись.

Однако беспокойство, владевшее ею последние два дня, как-то не вязалось с чувством безопасности, которое она обычно испытывала в старом большом доме. Она глубоко вздохнула и попыталась собраться с мыслями. У Фенелды есть ключи. Не исключено, что она заходила, чтобы что-то прибрать или доделать уборку, которую не успела закончить к приезду Миган. Скорее всего, так и есть. Она уверена, что, уезжая, закрыла дверь на ключ, и она была заперта, когда она вернулась. Так что кто бы это ни был, он пользовался ключом.

Облегченно вздохнув, Миган подошла к телефону и набрала номер Фенелды. Пока в трубке слышались гудки, она взяла нож из держателя ножей, стоящего на стойке. Проведя большим и указательным пальцами по острию, она подумала, под силу ли ей было бы воспользоваться им, случись здесь чужой человек. Вот прямо тут, рядом. Случись ему стоять и глядеть на нее. Скажем, если бы это был Барт Кромвель.

Только он-то здесь явно ни при чем. Он остался в ресторане, когда она поехала к дому. Разве что он обогнал ее, пока она плакала, а она и не заметила. Нет, просто на нее нашел беспричинный страх. Дом два года без хозяев, и хоть одно стекло было бы разбито!

– Алло?

– Фенелда? Здравствуй. Это Миган.

– Что-нибудь случилось. У тебя голос какой-то встревоженный.

– Да нет. – Она пыталась не выдать дрожи, которая сотрясала ее тело. Не хватает, чтобы весь город узнал, что у нее едет крыша. – Я ненадолго уезжала, и у меня такое впечатление, что, пока я отсутствовала, в доме кто-то побывал. Я хотела спросить, это не ты?

– Нет, я не была. А что-нибудь пропало?

– Да нет вроде. Ты не в курсе, еще у кого-нибудь есть ключи?

– Ты что, милая, бабушку не знаешь? Я бы не удивилась, если бы выяснилось, что полгорода имеет ключи от твоего дома. Она же все время приглашала пожить у нее всяких родственников со всей округи, когда уезжала куда-нибудь. Эта женщина соль земли, добрейшей души человек, да будет земля ей пухом. Не мне говорить тебе об этом.

– А после смерти бабушки кто-нибудь здесь жил?

– Насколько я знаю, никто. Кроме тебя, никто. Я же присматриваю за домом, как ты меня просила, хотя, разумеется, не заходила каждый день. Сама же я никого не пускала. Да и как бы я осмелилась без твоего разрешения?

– Я и не думала об этом. Просто сейчас пришла и чувствую: кто-то здесь был.

– Мне об этом ничего не известно, милая. Может, кто-то из бабушкиных знакомых наведался. Но раз тебе не по себе, давай я пришлю своего сынка, а? Лерой там живо все проверит.

– Ты думаешь, он не будет против?

– Да что ты, душа моя. Он все равно баклуши бьет у себя в комнате. От его стереосистемы дом ходуном ходит. Ты приехала, все было в ажуре, не так ли? Я навела порядок перед твоим приездом. Целый день все там драила. Надо было оставить хоть какую провизию, да я не знала, что тебе сейчас по вкусу.

– Все было прекрасно, чистота, ни пылинки. А едой я запаслась по дороге, все, что нужно, купила.

– Ну и ладненько. Ты не очень-то бери в голову. Лерой мигом прилетит.