– Это ты послал письмо в окружной комитет? – спросила Энид.

– Нет, не я. Я ничего не знал. То есть я не хотел верить. Я ничего не сделал бы из того, что принесло бы ей несчастье. А я… а у меня нет проблем, а?

– Нет, Джесс. Нет. Но, может быть, ты знаешь, кто послал письмо?

– Наверное, кто-то из местного комитета. Обычно они начинают расследование, так?

– Так. Но мое прибытие было для них полной неожиданностью. Письмо было отправлено прямо в окружной комитет.

– Местный комитет не любит, когда что-то идет не так. Никто этого не любит.

– Да, так оно и есть. Спасибо тебе за помощь, Джесс.

– А что будет с Эйрин?

Он задыхался от волнения, стараясь не заплакать. Даже Берт, по-прежнему стоявший у стены, выглядел расстроенным.

– О ней позабочусь я, Джесс. Спасибо, что нашел время прийти.

Отпущенный, Джесс выскользнул из комнаты. Энид откинулась на спинку стула и вздохнула. Как ей хотелось вернуться домой, в свое хозяйство! Вопреки слухам, следователи принадлежали к разным хозяйствам, и там были и огороды, и общие комнаты в доме, полном любви и покоя. Да, наверное, ей следовало еще до этого дела уйти в отставку. А может быть, отставка вообще не для нее?

– Энид! – негромко позвал Берт. – Пойдем. Нужно заканчивать это дело.

* * *

В Эприкот-хилл все были в сборе, и Энид не пришлось отдельно посылать за Эйрин. До этого, особенно после разговора с Джессом, Энид беспокоилась, что может произойти нечто кардинальное. Но жители Эприкот-хилл так долго жили с сознанием того, что их неизбежно разоблачат, что приезд следователей ничего не изменил. Сделать ничего нельзя – их все равно разоблачат. Всегда и везде разоблачат. Для репутации следователей это было очень хорошо.

Лицо Эйрин было закрыто ниспадающими волосами, голова низко склонена. Энид подошла к ней, протянула руку, и девушка вздрогнула от прикосновения.

– Эйрин, – позвала Энид, но та так и не подняла головы, пока следователь не взяла ее за подбородок. На щеке девушки виднелся неровной формы кровоподтек.

Эйрин, – спросила Энид. – Это ты послала в окружной комитет письмо о несертифицированной беременности?

Кто-то из окружающих, скорее всего Фелис, судорожно, со всхлипом, вздохнул. Среди других пробежало движение. Видно было, что Фрейн еле сдерживает эмоции.

Арен, опустив лицо, по-прежнему молчала.

– Арен? – снова спросила Энид, и молодая женщина кивнула:

– Да. Я дождалась курьера, который обычно приходит в конце недели, и тайком положила письмо ей в сумку. Она не видела. Никто не видел. Я не знала, поверят ли мне, письмо было анонимным. Но мне нужно было попробовать. Мне нужно было, чтобы меня поймали, но здесь никто не обращал на меня внимания.

Ее голос, дрогнув, оборвался. Воцарилась тишина. Энид положила руку на плечо девушки и, наклонившись к Берту, прошептала:

– Будь начеку.

Она не знала, что конкретно может произойти, в особенности что может сделать Фрейн. Но она выпрямилась, собрала силы, которых, казалось, добавляла ей ее форма следователя, и провозгласила:

– Я – суд и возмездие. Я призвана вести следствие и наказывать. Именно ради этого я здесь. За все, что произойдет, отвечаю я, и только я.

Она мгновение помолчала и продолжила:

– Я забираю у вас Эйрин. Когда все мои дела здесь будут закончены, я увезу ее и ее ребенка. Их судьба будет устроена.

Энид вновь сделала паузу и повернулась к Фрейну:

– Фрейн! Я лишаю вас полномочий хозяина Эприкот-хилл. Местному комитету будет дана рекомендация расформировать хозяйство, его ресурсы и кредиты распределить равным образом между работниками, а самих их перевести в другие хозяйства округа. Свои рекомендации я передам окружному комитету, который окажет местным властям поддержку в исполнении моего предписания.

– Нет, – проговорила Фелис. – Вы не можете нас вот так, просто, силой вышвырнуть.

Этой фразы Энид ожидала от Фрейна. Оказалось, здесь все не так просто, как она думала, но теперь это уже не имело значения.

– Могу, – ответила она и бросила взгляд на Берта. – Но силу применять я не буду. Вы сами сделаете то, что я рекомендую. Потому что в тайне вы все этого хотите. Все. Ваше хозяйство давно перестало существовать, но ни у кого из вас не хватило смелости и сил пожертвовать своими кредитками и уйти отсюда, попросить перевода. Заплатить за изменения, которых вы все хотите.

Она вновь помолчала и продолжила:

– Теперь за вас это делаю я. Вы будете жаловаться, будете оплакивать свое утраченное благополучие. Вам будет стоить немалых трудов выкарабкаться из болота, куда вы себя загнали. Но глубоко в душе вы знаете, что я права. Но мне важно совсем не это.

Никто не произнес ни слова. Никто не спорил.

– Эйрин! – обратилась Энид к девушке, и та вновь вздрогнула. Когда же она прекратит вздрагивать? – Эйрин. Ты хочешь здесь с кем-нибудь попрощаться?

Девушка оглядела комнату. Дыхание ее перехватило; руки дрожали, и она словно пыталась унять дрожь, прижимая их к своему округлившемуся животу. Энид была готова ко всему. До этого девушка боялась места, где она жила; теперь ей, может быть, так же страшно уезжать. Энид стояла с бесстрастным лицом, готовая к любому ответу и любому продолжению событий.

– Нет, – ответила Эйрин. – Я ухожу с вами.

– Берт поможет тебе с вещами.

– У меня нет вещей.

– Отлично. Берт! Выводи Эйрин на двор.

Дверь за ними закрылась, и Энид обвела взглядом комнату.

– Вот так, значит? – произнес Фрейн.

– Нет, не так, – ответила Энид. – Это только на сегодня. Остальные будут переведены из хозяйства в течение двух дней.

Она вышла из дома. Эйрин, обхватив плечи руками, стояла во дворе. Берт, глядя на облака, вежливо держался поодаль. Свой грозный вид он оставил по ту сторону двери. Энид кивнула им, и они отправились к городу. Эйрин, как показалось Энид, шла повеселее.

Наверное, им предстоит задержаться в городе еще на день. Эйрин будет под их присмотром, в гостевых комнатах. Придется взять машину с солнечными батареями – в ее состоянии Эйрин вряд ли сможет пройти пешком десять миль до станции. А еще она захочет попрощаться с Джессом. А может, и нет, и тогда сердце бедняги будет разбито.

* * *

Местный комитет выделил им машину, и на следующий день они уже ехали по прибрежному шоссе. Все остальное должна была совершить бюрократическая машина. Тревор из местного комитета уже успел получить от двоих молодых мужчин из Эприкот-хилл прошение о переводе в другое хозяйство. Слишком мало, слишком поздно. Она сделала свою работу; теперь дело за комитетом.

Берт вел машину, а Энид сидела на заднем сиденье рядом с Эйрин, которая, закутавшись в шерстяной халат, придерживала ладонями живот. Они открыли окна и впустили внутрь весеннее солнце. Машину на гравийном покрытии трясло и покачивало, идти пешком было бы приятнее, но на ногах Эйрин не смогла бы преодолеть расстояние до станции.