Под нежным напором Ника Сибилла совершенно расслабилась и полностью отдалась этому неожиданному поцелую. Его язык трогал, ласкал, соблазнял, и в каждом его прикосновении было столько мужской уверенности, что Сибилла совершенно потеряла голову и думать забыла, к чему могут привести эти восхитительные объятия.

Но внезапно все ее страхи и сомнения вернулись, и она отпрянула от него.

— Что случилось? — недовольно поинтересовался он.

— Я не знаю, — пробормотала она. Хотя и знала, конечно: ее совершенно ошеломили собственные чувства, она вдруг сильно усомнилась, что способна вести себя как сексуальная, уверенная в себе женщина. Да и была ли она такой когда-нибудь? И вообще, она совсем не готова к такому…

Мег сказала бы, что она засунула свою сексуальность в гардероб вместе со свадебным платьем, букетом и всеми планами на будущее. Вот только случилось это несколько раньше. Когда Саймон недолго встречался с другой девушкой и переспал с ней.

Теперь же, глядя на стоящего перед ней сильного красивого мужчину, она чувствовала замешательство, даже не представляя, куда может зайти с ним. Знала лишь то, что должна сообщить ему.

— Я должна вам сказать, — пробормотала она, — что Эдбери-Холл открыт для публики по выходным.

Ник все еще обнимал ее за талию, с удовольствием ощущая под кашемировым свитером изгибы ее тела. Хотя момент был испорчен, соображать ясно он еще был не в состоянии. Слишком прекрасна и соблазнительна была эта женщина.

— Почему дом открыт для публики? — спросил он, стараясь сосредоточиться. — С чьего разрешения?

— Мистера Воронова-старшего и… вашего. — Сибилла почти перешла на шепот.

— Моего? — возмущенно прорычал Ник. И куда девался нежный страстный красавец, который только что целовал ее?

— Вам же посылали документы. Я не сочла возможным ограничиться лишь разрешением вашего дедушки, — робко объяснила она.

— Я не получал никаких документов.

О нет… Она нервно облизнула губы. Вот теперь придется объяснять про письма. Но ей вовсе не хочется быть ответственной за предстоящую размолвку между внуком и дедом. Семья важнее всего. Она понимает это, как никто другой. Да, лучше было бы не упоминать его дедушку. А что, если Ник Воронов решил обвинить во всем ее? Родная кровь — это родная кровь, и Воронов-старший запросто может принять сторону внука.

Но Сибилла понимала, что винить кроме себя некого.

— Не понимаю, кому от этого плохо? Мистер Воронов одинок, ему нравится общаться с людьми в своем доме…

— И ты этим воспользовалась.

— Нет! — Сибилла закрыла глаза и сделала глубокий вдох. — Понимаю, вы меня совсем не знаете, — как могла более спокойно и уверенно начала она, — и, разумеется, беспокоитесь о своем дедушке…

— Еще как беспокоюсь!

— Да уж, так беспокоитесь, что никогда тут не бываете!

Ох, не стоило ей этого говорить… Он смотрел на нее сверху вниз, и взгляд его был ледяным.

— Я подозреваю, что вы используете моего деда, и, если я это выясню, вы, миссис Парминтер, сильно пожалеете, что нажили врага в моем лице.

Она с трудом проглотила ставший в горле ком.

— Вы по жизни не доверяете людям?

— Когда речь идет о моей семье, я не позволяю никому нарушать границы.

Эти слова рассердили ее. Она ведь тоже охраняет свою маленькую семью. И его дедушка с некоторых пор стал почетным членом ее семьи. На мгновение ей подумалось: а что, если она ошибается? Возможно, Ник Воронов искренне переживает за дедушку? Она на его месте тоже была бы подозрительной.

— Ник, на самом деле это совсем не то, что вы думаете.

— Я думаю, нам стоит вернуться к «господин Воронов».

Он снова достал телефон.

— Опять будете звонить в полицию?

— Вызову вам машину. Полагаю, вы живете в деревне?

До дома ей было идти от силы десять минут, но спорить с ним не хотелось.

— Если ваша организация пыталась использовать вас в качестве женщины-ловушки, то передайте им, что эти методы остались в семидесятых годах двадцатого века.

Женщина-ловушка?

Он отвернулся и быстро заговорил по телефону по-русски.

Сибилла была неприятно потрясена до глубины души. Что она ему, Мата Хари какая-то? Боже, ей надо выбраться отсюда как можно скорее.

Проклиная собственную глупость, она схватила непросохшие джинсы и ботинки.

— Я хочу, чтобы вы рано утром явились сюда. Завтра в восемь. Вам придется объяснить все ваши действия в присутствии дедушки.

Сибилла понимала, какой шикарный вид на ее тыл открылся перед ним. Что ж, подумаешь, еще одно унижение за этот безумный кошмарный вечер…

— Восемь — слишком рано.

— Ничего. Будильник поставите.

Она выпрямилась.

— К вашему сведению, я встаю в шесть. Но у меня есть свои дела. Не только вы в этом мире занятой человек, мистер Воронов.

Ее заявление его явно не впечатлило.

— Я управляю миллиардным бизнесом, миссис Парминтер. А у вас какие дела?

«Пятилетняя дочь», — подумала Сибилла, искоса глядя на него, но вслух не сказала, потому что не хотела упоминать дочку в этой неприятной беседе.

— Завтра утром я уезжаю, так что давайте назовем это подходящей возможностью.

— Для чего?

— Убедить меня не доводить дело до суда.

Силы окончательно покинули Сибиллу. Она просто не в состоянии была поверить в происходящее. Но очень надеялась, что старший Воронов завтра прояснит ситуацию внуку.

— Хорошо. Я приду.

К ее удивлению, он взял свое шерстяное пальто и протянул ей, заметив:

— Вам это понадобится.

Сибилла с отвращением взглянула на свою куртку, взяла предложенное пальто и закуталась в него.

Этот его жест доброй воли напомнил ей, как заботливо Ник сушил ей волосы. И слезы снова навернулись ей на глаза, а плакать она ненавидела. Но сейчас ничего не могла с собой поделать.

Сибилла развернулась, взяла с тележки бутылку бренди — после сегодняшнего сумасшедшего дурацкого вечера выпить ей жизненно необходимо. Он на это ничего не сказал. Она тоже молча вышла из дома, спустилась с крыльца и быстро скользнула в уже ждавшую ее машину.

— Мамочка, в нашем саду стоит великан. Что ты об этом думаешь?

Вчера это был слон под лестницей.

Войдя в спальню после душа, Сибилла обнаружила, что Флер стоит на коленях на подоконнике и с любопытством взирает на заоконный мир своими большими фиалковыми глазами.