— Вообще-то есть в этом своя сермяга… А вы сумеете проделать все чисто?

Лаврик задушевно сказал, снова без своей широко известной в узких кругах лучезарной улыбки:

— Вы знаете, Веслав, мы с Кириллом до сих пор живехоньки-здоровехоньки как раз потому, что многое умеем проделывать чисто. Серьезно, я не хвастаюсь…

…Действительно, как рассмотрел Мазур в ночной бинокль, здание как-то сразу опознавалось как магазин: широкие входные двери, широкое крыльцо, высокие окна, примыкающий с тыла обширный двор, окруженный высоченным глухим забором (там, во дворе, за то время, что они наблюдали за домом, пару раз брехнула собака — лениво, исключительно по службе, не те они были мальчики, чтобы их могла унюхать простая караульная шавка). Доставшаяся, без сомнения, в наследство новоиспеченным таможенникам как раз от тружеников торговли — у Департамента охраны края, хотя он кое-чем серьезным и обзавелся, пусть и в небольших количествах, пока питомника служебных собак еще нет (правда, что-то такое они создать собираются, но заводить такое с нуля — дело хлопотное).

Сейчас, конечно, здание уже не выглядело мирным магазином — шоссе перегораживал установленный сегодня вечером шлагбаум, выкрашенный в три цвета здешнего триколора, сработанный, надо признать, солидно и обстоятельно (как бы ни кипел разум возмущенный у жаждавших независимости, а руками работать здешний народ умел, этого у него не отнимешь). На обочине стоял вечером же вкопанный грибок для часового, опять-таки смастеренный на совесть. А вместо прежней вывески красовалась другая, увенчанная ранешним гербом и гласившая, что здесь размещается «таможюнас» республики.

Под грибком, они сразу же усмотрели, топтался часовой, время от времени там вспыхивал огонек сигареты, что вызывало у Мазура тихое презрение: курить на посту?! Бандерлоги — все ж и лучшего названия для них не подберешь. У кого-то, правда, хватило ума не оборудовать грибок скамейкой — иначе этот бандерлог там наверняка вольготно расселся бы, как у тещи на блинах, тут и гадать нечего.

Ну, пора подводить итоги… На первом этаже светится плотно задернутое занавеской крайнее окно слева, оно чуточку пониже остальных, как и еще парочка: значит, там были не торговые залы, а конторские кабинеты. Вместе с часовым, по данным Плынника, их там должно быть восемь — ну наверняка, бодрствует сейчас, во втором часу ночи, пара-тройка, не больше. Сколько у них оружия и какого, узнать так и не удалось — но вот часовой топчется с карабином на плече. Самое смешное, что бандура у него может оказаться совершенно законная: прибрел по всем правилам, с соответствующим разрешением и охотничьим билетом. Примеры, говорил Лаврик, имеются: сплошь и рядом бандерлоги устраивают занятия на стрельбищах именно что с такими же законными стволами. Даже Плыннику не к чему подкопаться: бумаги и охотничьи билеты у всех в порядке, все меры безопасности соблюдены, стрельбища все до одного числятся какое за здешний ДОСААФ, какое за обществом охотников и рыболовов, так что советские законы не нарушены ни в малейшей запятой…. Другое дело, что за последние месяцы эта публика захватила с дюжину «Калашниковых» и столько же пистолетов — но вооруженные силы промашки не дали, оружие ушло из трех милицейских участков (якобы подвергшихся нападению превосходивших личный состав количеством замаскированных субъектов, а там кто его знает, если вспомнить, что кадры в этих участках большей частью местные, и, как говорится, возможны варианты…).

Пора и работать, время… Скверно, что так и не удалось выяснить, есть ли у них рация — а вот телефонный провод перерезан минуту назад. Вообще-то Мазур оставлял в резерве чуть ли не взвод морпехов (у Лихобаба батальон полного состава), способных еще на дальних подступах без шума и пыли остановить и повязать подмогу, если она примчится, но все равно, хорошо бы обойтись без лишней суеты и лишних свидетелей…

Мелочь, а приятно — расположение внутренних помещений известно досконально, магазин строился по стандартному проекту и чертежи, не вызвав ни малейших подозрений, втихомолку изъяли в архитектурном управлении под предлогом каких-то противопожарных мероприятий.

Пора. Судя по времени, ребята Плынника уже начали потрошить остальные пять «таможюнас», так что грех отставать….

Опустив на лицо черную вязаную шапочку с прорезями для глаз, Мазур ухнул филином, от всей души надеясь, что него получилось достаточно убедительно (в здешнем лесу филины водились, так что это не могло встревожить новоявленных таможенников).

Все вокруг пришло в движение, хотя часовой ничего еще и не заметил — он, болван, как раз закурил очередную сигарету, а впрочем, и без нее никого не рассмотрел бы: у Лихобаба были не первогодки, к тому же на это дело он послал хлопцев из разведроты полка, так что Мазур ничуть не жалел, что кроме него и Лаврика тут нет «морских дьяволов». Ребята из разведроты морской пехоты — тоже не подарок для супостата…

Как пел когда-то бард, лишь покой и безветрие, тишина и симметрия… Временами меж деревьев бесшумно скользили проворные тени, охватывая таможню кольцом. Тройка, в чью задачу входило занять двор, судя по времени, уже должна оказаться у забора, но собака молчит…

Ага! Под грибком мелькнули тени, последовало практически беззвучное мельтешение — и вскоре из-под грибка в сторону леса моргнул пронзительный синий огонек крохотного фонарика. Так, все в порядке, часовой без малейшего членовредительства приведен в упакованное состояние — если начальство прикажет, мы завсегда гуманисты не хуже буддийских монахов, букашке лапку не вывихнем…

Началось. Теми же бесшумными перебежками проворные фигуры вырвались на открытое пространство, с трех сторон сомкнулись вокруг здания, перемещаясь на корточках, чтобы оказаться ниже подоконников даже тех окон, что оставались темными. Отчетливо слышно было, как заворчала собака и тут же умолкла — вот насчет здешнего Шарика никакого гуманизма не предписывалось изначально — если он находился достаточно далеко от забора никак нельзя было ему позволить поднять хай…

Красться по коридорам, как привидения, не стоило — мало ли что. Рациональнее было закончить дело одним молниеносным ударом. А потому Мазур, как можно тише распахнув входную дверь, моментально миновал обширный магазинный вестибюль (стены украшены мозаикой на гастрономические темы, в большой люстре горит одна-единственная лампочка), так же тихо просочился в торговый зал с пустыми стеклянными витринами, свернул в дверь налево (табличка старая, явно с прежних времен, следовательно написано либо «Посторонним вход воспрещен», либо «Служебный вход», вероятнее всего, второе, учитывая здешний менталитет).

Лаврик не отставал. Остальные пятнадцать, прекрасно знавшие свой маневр, рассыпались по этажам, кинулись в подвал. Мазур мимолетно подумал, что впервые в жизни ему выделили двадцать человек, не считая Лаврика, — ну, располагая батальоном, можно себе позволить такую роскошь… Пока что все тихо, никто не засек незваных гостей, именно так обученных ходить в гости — не беспокоя хозяев ни малейшим шумом…

Из-под двери той самой комнаты, с освещенным окном, пробивалась полоска света. Мазур собрался, прибавил темпа и ворвался внутрь в сопровождении Лаврика и двух морпехов.